Френсис это показалось странным. Обычно Ричард не курил после завтрака. Однако, возвратившись в пустое купе, она все поняла. Определенные страницы путеводителя, которые он прошлой ночью штудировал, Ричард весьма умело использовал для раскуривания трубки. Когда они превратились в съежившиеся листочки пепла, он вышвырнул подвергнутую экзекуции книгу в окно. И та удачно опустилась в широкую сточную канаву. Ричард увидел, как ее закрутил бурный поток, с наслаждением забился в угол и вытянул ноги. Добродушно улыбнулся Френсис.
— Настроение отличное?
Она согласно кивнула головой.
— Хорошо. И у меня тоже. — Веки у него сомкнулись. — Извини, — еле слышно пробормотал он.
Френсис разглядывала деревья, поля, небо. Экспресс пожирал милю за милей. Кто-то, подумала она, должен бодрствовать. Путешествие не баловало их впечатлениями, если не считать внутреннего волнения при переезде границы, впрочем, все происходило с той же унылой, знакомой по предыдущим путешествиям последовательностью. В Страсбурге кое-что их развлекло, когда меняли локомотив на немецкий (без сомнения) более мощный, когда отряд уборщиков деловито и презрительно очистил вагоны от французской пыли, когда их поклажа, деньги и паспорта были тщательнейшим образом осмотрены, и в результате не осталось ничего, кроме чувства опустошающего безразличия. К тому времени, когда они подъехали к Нюрнбергу, Френсис была уже в достаточной степени измучена и сердита. Она смирилась с мыслью, что главным впечатлением этого отпуска будет бесконечная нервотрепка. А Ричард вынужден был признать, что сопутствующее им везение не может продолжаться до бесконечности.
Глава 7
Город за стенами
В Нюрнберг они прибыли поздно. Френсис ожидала у выхода на Хауптбанхоф и старалась разглядеть объятую густым мраком огромную площадь. Ричард объяснил ей, что старый город расположен несколько на отшибе. Огней было мало. Наверное, горожане уже улеглись спать.
Носильщик наконец-то нашел такси. Ричард сказал шоферу название гостиницы. Шофер оглядел их со вниманием. У него было большое круглое бесстрастное лицо.
— Это не здесь, может, что-нибудь другое, — сказал он.
Носильщик выслушал.
— «Кенигсхоф» ближе. И там поприличней, — посоветовал он.
— Ладно, — сказал Ричард, — «Кенигсхоф».
До гостиницы ехали молча.
— Тут и пешком можно дойти, — сказал шофер, когда они вылезали из такси. Видно, такое чудачество было ему совсем не по душе.
Ричард смолчал.
— Вы хорошо знаете Голднера Хана? — неожиданно спросил шофер.
— Я останавливался там в тридцать втором. Что с ним случилось?
Шофер не ответил.
— Что с ним случилось? — снова спросил Ричард.
Молчание затянулось.
— О… они уехали. — Голос у него был таким же бесстрастным, как и лицо. Ричард заметил, что Френсис задумалась. Он знал, о чем она размышляет.
Она упорно молчала даже тогда, когда они оказались у себя в комнате. Было тепло; от массивной мебели становилось еще теплее. Она открыла окно и выглянула на Кенигштрассе. Разглядывала крутые высокие крыши домов, некоторые с углублением для окон, скаты у других крыш были развернуты к улице. Хорошо, именно так она себе все это и представляла. Стоя у окна, Френсис любовалась мерцающими в лунном сиянии кровлями. Когда наконец она очнулась от этого зрелища, то обнаружила, что Ричард уже достал из чемодана необходимые ей в первую очередь вещи. Френсис с благодарностью улыбнулась.
— Не грусти, старушка. Утро вечера мудренее, — сказал он.
— Надеюсь, — подумала она про себя.
Когда утром во вторник непрекращающийся за окном уличный шум разбудил Френсис, она чувствовала себя значительно лучше. Ричард уже оделся и читал свой Бедекер. Они позавтракали у себя в комнате и за едой наметили дальнейшую программу. Ричард настаивал, чтоб они распаковали минимум вещей. Никто тут не обращает внимания на твою одежду.
Пока Френсис спала; он, учитывая парижский опыт, решил вести себя несколько иначе. Вместо того, чтобы дожидаться субботы, им следует завтра позвонить Фугеру, а потом три или четыре дня пошататься по Нюрнбергу, разыгрывая из себя туристов. Он сообщил Френсис, что сегодня они обследуют старый город, а Крепость, Музей и кирхи оставят на остальные дни недели.
— Если я только не изжарюсь до смерти, — ответила Френсис. Она оглядела залитую солнцем улицу, даже в этот утренний час день обещал быть жарким. Пришлось выбрать самое легкое из платьев. Когда же наконец она в полной готовности предстала перед ним, он по достоинству оценил ее вкус, но при этом бросил укоризненный взгляд на часы.