Он видит, что Ольга повторяет его маневр – сложенные руки трубочкой, – разглядывает (в отместку) Обломова.
ОБЛОМОВ (в панике). Зачем она смотрит на меня? Наверное, у меня выпачкан нос. Или развязан галстук? Или волосы всклокочены. На другого ни на кого не смотрит так.
Штольц знакомит Ольгу с Обломовым.
ШТОЛЬЦ. Илья Ильич Обломов! Ольга Сергеевна Ильинская!
ОБЛОМОВ. Я знаю, зачем вы так смотрели на меня. Верно, Андрей вам рассказал, что на мне вчера были надеты чулки разные?
Ольга смеется.
Да что это такое? На смех, что ли, я вам дался? Вот мученье! Ни над кем другим не смеетесь так. Я посмирнее, так вот вы… Зачем вы так смотрите на меня?
ОЛЬГА. Разве нельзя? Может быть, у вас есть тайны?
ОБЛОМОВ. Может, есть.
ОЛЬГА. Да. Это важная тайна – надевать разные чулки.
ОБЛОМОВ. Странно! Вы злы, а взгляд у вас добрый.
ОЛЬГА (смутилась). Хотите, я вам покажу коллекцию итальянских акварелей?
ОБЛОМОВ. Не хочу. Вы стараетесь по обязанности хозяйки занять меня?
ОЛЬГА. Я хочу, чтоб вам не было скучно. Вы любите цветы?
ОБЛОМОВ. Не люблю. В поле еще так, а в комнате – противно, сколько возни с ними…
ОЛЬГА. А музыка вам нравится?
ОБЛОМОВ. Нет. Иной раз даже уши зажмешь.
ШТОЛЬЦ. Спойте, Ольга Сергеевна! Casta diva!
ОЛЬГА. А если мсье Обломов вдруг уши зажмет?
ОБЛОМОВ. А если вы дурно поете?
ОЛЬГА. Вы не хотите, чтоб я пела?
ОБЛОМОВ (указывая на Штольца). Это он хочет.
ОЛЬГА. А вы?
ОБЛОМОВ. Я не могу хотеть, чего не знаю.
ШТОЛЬЦ. Ты грубиян, Илья! Вот что значит залежаться дома и надевать чулки…
ОБЛОМОВ (быстро). Помилуй, Андрей! Мне ничего не стоит сказать: «Ах! Я очень рад буду, счастлив, вы, конечно, чудесно поете… мне это доставит…» Да разве это нужно?
ОЛЬГА. Но вы могли пожелать по крайней мере, чтоб я спела… хоть из любопытства. (Штольцу). Ну, тогда я вам спою.
ШТОЛЬЦ. Ну, Илья, готовь комплимент!
Ольга садится к роялю.
ПоетCasta diva.
Обломов приготовился зажать уши.
Но вдруг руки его опустились, взгляд, устремленный в одну точку, померк.
Ольга закончила пение.
ОБЛОМОВ (бормочет). У сердца, вот здесь, начинает будто кипеть и биться. Тут я чувствую что-то лишнее. Чего, кажется, не было. У сердца, в левом боку, как будто болит. Даже дышать тяжело. Не успеваю ловить мыслей. (Громко.) Ах!..
ШТОЛЬЦ (торжествуя). Вот он, комплимент!
Ольга вспыхнула.
ОЛЬГА. Что с вами? Какое у вас лицо! Отчего? Посмотрите в зеркало, глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!
ОБЛОМОВ. Нет, я чувствую… не музыку… А… (Тянет к ней руки.) Любовь!
Ольга, недослушав, стремительно уходит.
ШТОЛЬЦ. Ты сошел с ума, Илья! Не нужно говорить все, что тебе на ум приходит. Не хотел даже слушать пения, я тебя почти насильно заставил. А теперь вдруг как из пушки стреляешь: любовь! Ты смутил Ольгу Сергеевну. Какую еще любовь ты выдумал?
ОБЛОМОВ. Обыкновенную, с приливами к голове. Сухость во рту. И сердце щемит. Это любовь, приметы точные.
Штольц и Ольга.
ОЛЬГА. Кого вы привели?
ШТОЛЬЦ. Медведя. А что? Да он ручной, не бойтесь. И у него доброе сердце.
ОЛЬГА. Вы рассказывали о нем, но я и предположить не могла, что он таков.
ШТОЛЬЦ. Живет на диване, штор поднимать не разрешает. Спит днем, плотно ужинает на ночь.
ОЛЬГА. Он болен?
ШТОЛЬЦ. Ленив.
ОЛЬГА. Мужчина – ленив? Я этого не понимаю.
ШТОЛЬЦ. Вы разбудили его.
ОЛЬГА. Да чем же?
ШТОЛЬЦ. Casta diva! Я давно его таким не видал. Подумайте, Ольга Сергеевна, возвратить человека к жизни – сколько славы доктору! Особенно, когда он спасет безнадежного больного.
Обломов и Ольга.
ОЛЬГА. Если б вы ушли, не сказав мне ни слова… Если б вы не сказали – «ах» после моего пения… Я бы, кажется, не уснула ночь. Может быть, плакала бы.
ОБЛОМОВ. Отчего?
ОЛЬГА. Сама не знаю.
ОБЛОМОВ. Вы так самолюбивы?
ОЛЬГА. Самолюбие – двигатель, управляющий волей. Вот у вас, должно быть, нет его, оттого вы всё…
ОБЛОМОВ. Что? Лежу? И чулки разные. И рубашка часто бывает надета наизнанку. Это правда. Но теперь… Мне отчего-то больно, неловко. Жжет меня. (Помолчав.) Можно, я пойду?
ОЛЬГА. Куда?
ОБЛОМОВ. Домой.
ОЛЬГА. Я вас не держу… Постойте! Вы такой странный. Вас как будто гонит кто-то.
ОБЛОМОВ. Стыд. Поначалу я обрадовался, увидев вас. Ни белизны, ни жемчугу во рту.
ОЛЬГА (растеряна). Monsieur Обломов!..
ОБЛОМОВ. Постойте! У вас же нет ярких щек? Нет коралловых губ? И не горят у вас, слава Богу, глаза лучами!
ОЛЬГА. Monsieur Обломов, я… Я не знаю, продолжать ли разговор с вами?
ОБЛОМОВ. И вдруг… Ни с того, ни сего… (Зажмурился. После паузы.) Я полюбил вас!
ОЛЬГА (в панике). Я… Простите, я должна идти…
ОБЛОМОВ. Постойте минуточку! Мне стыдно. Поверьте, это вырвалось невольно. Я не смог удержаться. Я сам теперь жалею! Бог знает что дал бы, чтоб воротить глупое слово. Забудьте! Тем более, что это – неправда.
ОЛЬГА. Неправда? Что неправда?
ОБЛОМОВ. Уверяю вас, это только минутное. От музыки.
ОЛЬГА. Все же я пойду. Ma tante ждет.
ОБЛОМОВ. Вы в салочки играете? Или в пятнашки? Это очень просто, я вас мигом научу. Хотите, сейчас и начнем? А лучше – в жмурики! У вас платок есть?
ОЛЬГА. Платок?
ОБЛОМОВ. Как же! Без платка нельзя. А то будете подглядывать – я вас знаю! (Жалобно.) Вы сердитесь на меня. (Решительно.) Нет, кончено! Я не стану больше слушать вашего пения!
ОЛЬГА. Я… Я и сама не стану петь! (Порывается уйти.)
ОБЛОМОВ. Стойте! Если вы вдруг уйдете… Я… Пожалейте, Ольга Сергеевна! Я буду нездоров, у меня колени дрожат, я насилу стою. Под ложечкой тяжесть. Ноги отекают. В сердце отверделость. Дыханье тяжело. Приливы к голове.
ОЛЬГА. Отчего?
ОБЛОМОВ (мотает головой). Не скажу! А то вы уйдете! Мне опять плакать хочется, глядя на вас. Никак не слажу с собой!.. Может быть, вы споете еще раз?
ОЛЬГА. Ни за что!
ОБЛОМОВ. А в пятнашки? Или в горелки? Вы платок для жмурок обещали!
ОЛЬГА (смеясь). Monsieur Обломов!.. Честно говоря, я в растерянности… Не знаю чего в вас больше – наивности или коварства? Или, может…
ОБЛОМОВ. …глупости? Может быть. Я ленив и толст. Наверное, не очень умён… Ах, как жаль, что у вас одна нога не короче другой! Тогда бы вы меня полюбили.
ОЛЬГА (смеясь). Вас нельзя любить! Посудите сами, как же любить человека, который не сходит с дивана?
ОБЛОМОВ. Я слезу! Вот увидите! Я даже, знаете, что сделаю? Ради вас. Я… Я в Гостиный Двор пойду!
ОЛЬГА. Вот подвиг! Почему – в Гостиный?
ОБЛОМОВ (поёжился). Там очень страшно.