А ради чего еще жить, черт возьми? Если бы вокруг шастали только сволоки, я бы давно убрался на своем «Саргассе» куда-нибудь в необитаемые места. В глушь, робинзонить.
Одно удручает; друзей значительно меньше, чем сволочей. Увы.
Я поочередно вызывал Игоря Василевского, Юрку Смаги-на и Курта Риггельда. Точнее, вызывал их корабли. Но друзья-старатели в данный момент находились где угодно, только не на своих кораблях. Я шипел, ругался, умолял их ответить — все двадцать минут полета.
Тщетно.
Когда я свечой падал на заимку Василевского, я наконец оторвался от пульта и взглянул на экраны.
И вздрогнул. Купол заимки был пробит в нескольких местах, два из шести капониров — разворочены объемными взрывами. Покосившаяся решетчатая ферма микропогодника не рухнула только потому, что длинный шпиль-датчик зацепился за зубец спектролита от пробитого купала. Почерневший вездеход с гравиприводом слабо дымил на взлетной полосе — у Василевского был старенький, еще прямоточный планетолет класса «Хиус II», похожий на гаванскую сигару. Я знал, как выглядят сигары — Мишка Зислис с космодрома сигары обожал и постоянно выписывал их с Офелии за какие-то несусветные деньги.
Я сел прямо на полосу, достал бласт из кобуры и выбрался наружу. На толстый кольцевой нарост поглотителя.
Вездеход, что грудой закопченного металла и керамики торчал совсем рядом, не только дымил, но еще и мерзко вонял. Сквозь эту вонь явственно чувствовалась приторная примесь озона — из бластов тут попалили не слабо.
Я прыгнул на полосу, оглядываясь. Заимка Василевского располагалась в обширной котловине за первым Каспийским хребтом. Сейчас котловина была пуста, как отпечаток копыта в степи. Только разгромленная заимка, чадящий вездеход да мой трудяга «Саргасс».
Нервно поигрывая бластом, я пробежался к куполу. И почти сразу увидел Семецкого.
Семецкий лежал на спине, остекленело вытаращившись в небо. Грудь его была разворочена тремя бласт-импульсами. Крохотный «Сверчок», маломощный бласт, валялся рядом с ладонью убитого. На ладони запечатлелся рифленый отпечаток чьего-то ботинка.
Василевского я нашел внутри купола. Этому выстрелили в голову, выпихнули из кресла перед пультом и долго шарили, наверное, по ящикам столов. Стартовые ключи небось искали, гады…
Все. Сразу двоих друзей можно было вычеркнуть из списка живых.
— Извините, ребята… — прошептал я, действительно чувствуя себя виноватым. — Я не успел… Я даже похоронить вас по-людски не успеваю.
И бегом вернулся на борт «Саргасса». О чудо: меня вызывал Смагин. Сам.
Я плюхнулся в кресло, стартовал, даже не пристегнувшись, и немедленно ответил.
— Привет, — сказал Смагин. — Ты меня вызывал вроде?
— Вызывал, — нетерпеливо перебил я. — Ты сейчас где?
— На заимке, — беспечно ответил Смагин, и я окончательно уверился, что он вообще ни о чем еще не знает.
— Взлетай немедленно! — рявкнул я. — И плюй на расход горючего, жизнь дороже.
Смагин округлил глаза, но послушно потянулся к пульту и запустил предстартовые тесты.
— А что…
— Чужие, — коротко объяснил я. — Флот свайгов рядом с Волгой. И еще один корабль — неизвестно чей — висит над океаном. И размером он побольше, чем сотня Новосаратовых. Директорат уже навострился драпать, за место в звездолете сейчас убивают.
— Так уж и убивают! — не поверил Смагин.
— Василевский мертв, — сообщил я. — Семецкий тоже, они вместе, наверное, улететь собирались. Корабль Василевского украден.
Во взгляд Смагина медленно прокралась тревога.
— А остальные?
— Риггельда я тоже вызываю — молчит пока. Юлька в воздухе, она ищет Хаецких и Шумова. Я хочу еще за Костей Чистяковым заскочить.
Смагин мелко закивал; потом по экрану пошел легкий снежок и белесые зигзаги — у него запустились взлетные двигатели.
— Тогда я за Янкой смотаюсь, — решительно сказал Смагин.
— Давай. — Я его поддержал. Не болтаться же ему без толку на орбите? — Только на поверхности не торчи. Взлетай сразу, целее будешь…
— Я понял.
— И связь не отключай. Возможно, придется стыковаться в космосе.
— Зачем? — искренне удивился Смагин.
— Затем, что до Офелии не все корабли дотянут. Да и горючего на всех недостанет. Наверное, придется часть кораблей бросить и тянуть на самом большом.
— До Офелии? — Лицо Смагина странно застыло, как театральная маска. — Ты полагаешь, все так плохо?
— Я полагаю, раз уж чужие пригнали сюда два с половиной десятка крейсеров, то прощай, Волга, — жестко сказал я и откинулся в кресле. «Саргасс» взбирался к вершине очередной параболы. — Все, я Риггельда разыскивать буду. Удачи, Юра.