— Каков ваш приказ, господин? — с волнением спросил Туберон.
— Мы продолжаем путь.
— Господин?
— Они же не напали на нас до сих пор. Похоже, они просто наблюдают за нами в данный момент.
— Что, если мы едем в ловушку?
Катон находил тревогу центуриона утомительной.
— Разница между тем, что происходит сейчас, и той ловушкой, в которую ты завел своих людей, в том, что на этот раз враги не пытаются скрываться. Если бы это была ловушка, я подозреваю, что они приготовили бы ее более изощренно.
Это было грубое замечание, но оно помогло пристыдить Туберона и заставить его держать рот на замке. Катон, со своей стороны, чувствовал напряжение от необходимости сохранять спокойствие, пока его люди следовали по постепенно поднимающейся тропе между двумя вражескими силами.
Сразу после полудня они приблизились к пологому уступу, где два хребта смыкались с обеих сторон, когда вражеские силы остановились и молча наблюдали за римлянами.
— Почему они не нападают? — Катон услышал, как один из ауксиллариев сказал недалеко позади него. Он повернулся в седле.
— Тишина в строю! Туберон, найди этого человека и отметь его имя. Он будет дежурить в латринах в течение месяца. Как и все остальные, кто будет говорить не по делу.
Пока центурион разбирался с этим человеком, Катон вновь обратил свое внимание на ордовиков. Это был резонный вопрос. Они имели явное преимущество в численности и находились на возвышенности. Зачем останавливаться и позволять римлянам продвинуться до самого гребня? Если ситуация была бы обратной, Катон атаковал бы с обоих флангов одновременно, прежде чем враг приблизился к вершине перевала. Затем ему пришло в голову, что ордовикские войска могли получить приказ не атаковать. Это казалось бессмысленным. Конечно, они должны знать, что Катон и его люди намного опережают остальную армию и не могут рассчитывать на помощь с той стороны? И все же они стояли и смотрели.
Когда земля выровнялась, он увидел, что с гребня открывается прекрасный вид на пейзаж, гораздо более мягкий, чем горы, через которые они ехали с рассвета предыдущего дня. Чуть дальше открывалась вся панорама, и Катон поднял руку. — Стоять!
Жестом подозвав Туберона, он рысью потрусил вперед, чтобы лучше видеть. Под ними находился пролив, отделявший Британию от острова Мона. Справа виднелось самое узкое место, где в прошлый раз армия пыталась форсировать переправу. В прошлом враг защищал только эту полосу берега острова. Теперь оборона тянулась по всей длине. Берег и мелководье были укреплены кольями, а за кольями находился почти сплошной ров и вал, нарушаемый лишь выступами скал и деревянными редутами. За оборонительными сооружениями располагались скопления маленьких хижин, сотни их тянулись среди расчищенной земли и рощ. В небо поднималось множество столбов дыма, а среди хижин виднелись тысячи людей и лошадей.
— Член Юпитера, — пробормотал Туберон. — Как, во имя Плутона, мы сможем пройти через эти Фермопилы?
Катону стало ясно, почему на них не напали. Враг хотел, чтобы они увидели их оборону. Чтобы они поняли, что никакая атака не сможет ее прорвать. Чтобы они были потрясены ее мощью и количеством защитников за валом.
Потрясены настолько, чтобы повернуть назад и оставить остров Мона в руках друидов и их ордовикских союзников.
Катон внимательно осмотрел оборону и лагерь противника, а затем повернулся к центуриону.
— Думаю, нам пора возвращаться. Мы должны сообщить полководцу, что обнаружили ордовикские силы. Все их силы.
ГЛАВА XXII
— Это будет тяжелая битва, прежде чем мы сможем заявить о своей победе, — заявил Светоний.
Он стоял перед своими старшими офицерами, собравшимися на вершине холма с видом на пролив. Когда прилив сходил, илистые отмели простирались по всей береговой линии. Армия была сосредоточена на участке пониже вдоль берега, покрывая самый узкий участок, который тянулся почти на пять километров или около того, прежде чем расшириться на север и юг. Несколько римских военных кораблей стояли на якоре с каждой стороны как можно ближе к проливу для удобной навигации. К северу у берега стояли на якоре два грузовых корабля, занятых разгрузкой компонентов тяжелых армейских катапульт.
Легионеры под руководством инженеров Светония строили ряд хорошо укрепленных лагерей вдоль берега, соединенных частоколом и рвом, чтобы предотвратить любую попытку противника вырваться с острова. «Не то чтобы это было их намерением, но все же», — предположил Катон. Друиды и их союзники планировали эту битву годами. Они хотели, чтобы остров стал последней и величайшей из крепостей, с которыми до этого сталкивался захватчик, камнем, о который разобьются римские амбиции. Оборонительные сооружения, обращенные к проливу, действительно были грозными. И если защитники запаслись припасами, то они имели бы преимущество перед римской армией, которая должна была полагаться на коммуникации, растянувшиеся от Девы и Вирокониума. В случае, если в итоге осада превратилась бы в войну на истощение, то, вероятно, защитники должны были пережить тех, кто попытается уморить их голодом, чтобы они сдались. Таков был выбор, стоящий перед римским наместником: атаковать или отступить.