— Ты так думаешь? — Аполлоний посмотрел на него с веселым выражением лица. — Как мало ты меня знаешь. На твоем месте я бы даже не стал пытаться.
Макрон искренне подумал, что их бедственное положение сблизило их и что связь, которая образовалась между ними в Камулодунуме завязалась как дружба. Теперь, когда он увидел слегка насмешливый взгляд на лице напротив стоящего человека, он понял, что ошибался, и что шпион оставался все тем же человеком, принадлежащим только самому себе, который никогда бы не позволил себе сблизиться с кем-то другим. Он заставил себя улыбнуться. — Вот это уже больше похоже на Аполлония, с которым я знаком. Держи свои болезненные мысли при себе, а? — Он указал на неприятельские силы в метрах четырехстах от западного вала. — И следи за этой группой, пока есть еще свет. Если они начнут двигаться, пошли за мной.
— А где будешь ты?
— Проверю раненых. Нам понадобятся все те, кто сможет вернуться в строй.
Макрон спустился по лестнице и направился к ряду лавок, занятых хирургом. В передней части блока на скамейках сидело несколько ветеранов с повязками на голове и прочих ранах. У некоторых были шины на вправленных костях. У многих некий рассеянный вид, и Макрон, дойдя до входа в первую лавку, почувствовал запах вина. Хирург выдавал вино раненым, чтобы помочь им справиться с их болью.
Внутри здания был пробит широкий проход, соединяющий все лавки, и
вдоль стен лежали и сидели люди на спальных местах, набитых соломой и тряпьем, взятых из ближайших домов. Хирург Адрастий склонился над очередным ветераном, которого трое медиков прижали к земле, пока ему делали надрез, чтобы вытянуть зазубренный наконечник стрелы на конце длинного древка. Макрон смотрел как стрела была удалена, и Адрастий поручил зашить рану одному из своих людей. Только после этого хирург встал и вытер кровь с рук уже испачканной полоской ткани.
— Могу я помочь тебе, господин?
— Мне нужно знать, сколько из них можно отправить обратно в свои подразделения.
— Раненых?
— Мне нужен каждый человек, который сможет держать оружие.
— Я должен сделать оценку. Когда тебе нужно знать?
— Как только ты сможешь. Тебе здесь что-нибудь нужно?
— Мне не помешало бы больше вина и ткани для перевязывания ран. Еще уксус, чтобы их промывать.
— Мой дом находится на соседней улице. У меня еще есть кувшин или два вина. Дешевые вещи.
— Сомневаюсь, что те, кому это нужно, станут спорить о том, из Кампании оно или нет, господин.
— Тогда я скоро вернусь.
Уже стемнело, когда Макрон вышел из перевязочного пункта и свернул за угол на улицу, ведущую к воротам перед его домом. Теперь здесь царила жуткая тишина, когда большинство жителей колонии было эвакуировано, а остальные занимали оборону, бродячая собака, копавшаяся в канаве, испугалась его приближения и побежала, виновато оглядываясь назад до того момента пока не исчезла в переулке. Пройдя через ворота, Макрон открыл входную дверь. Когда он прошел по коридору к кухне, он услышал скрип лавки и остановился как вкопанный, его рука потянулась к мечу. Раздался металлический лязг и слабое бормотание. Он выхватил меч и как можно тише направился к двери. Она стояла слегка приоткрытая, пропуская из кухни тусклый свет. Он открыл ее, и когда петля заскрежетала, он отбросил ее в сторону и встал на пороге с поднятым гладием.
Парвий сгребал на пол куски мяса, а Кассий их жадно глотал, да так, что то, что осталось от его хвоста счастливо виляло. Мальчик и собака в тревоге повернулись к двери.
— Какого хрена? — пробормотал Макрон, опустив клинок и вложив его в ножны, как раз когда Кассий прыгнул через комнату и вскочил, упершись лапами в грудь Макрона, пытаясь лизнуть его лицо. — Слезай, ты уродливая скотина! — рявкнул он и оттолкнул собаку. Кассий попятился, а затем побежал обратно, чтобы закончить свою трапезу.
Парвий стоял у стола, за которым горела масляная лампа, глаза его расширились от удивления и беспокойства.
— Во имя Плутона, что ты здесь делаешь? — потребовал ответа Макрон. — Ты должен быть на дороге в Лондиниум к настоящему времени. Более того, я приказал тебе присмотреть за Петронеллой.
Парвий опустил голову, и Макрон вздохнул с досадой и немалой злостью.
— Ты думал, что вернешься воевать, а? И затащил долбанную собаку Катона в эту ловушку. Ты, дурак, понятия не имеешь, во что ввязался.