Лагерь Восьмой Иллирийской когорты был больше, чем у других вспомогательных частей, поскольку когорта состояла из конного контингента в дополнение к почти пятистам пешим ауксиллариям. Всадники были разделены на четыре алы, каждая из которых состояла из трех турм по тридцать всадников, а с дополнительными кузнецами, погонщиками и штабным контингентом новое назначение Катона составило около тысячи солдат. Вспомогательные подразделения такого размера были редкостью, и ими командовали тщательно подобранные люди. Предыдущий префект, Гай Рубрий, был таким человеком, как сказали Катону. Когорта уже завоевала завидную репутацию с момента прибытия в провинцию, и его усердная подготовка еще больше укрепила подразделение.
По этой причине Катон стремился показать себя достойной заменой, когда он приблизился к походному лагерю когорты через десять дней после отъезда из Лондиниума со Светонием и его свитой.
Совершив сотню шагов от главных ворот, он остановился, чтобы осмотреть правильную линию рва и вала, а также всадников, упражнявшихся на открытой местности снаружи. Под бдительным наблюдением своих офицеров всадники петляли между рядами кольев, нанося им удары мечами справа и слева. Катон мог разглядеть блеск фалер на доспехах некоторых декурионов и пожалел, что на нем нет собственных фалер и доспехов. «Это должно было произвести на парней хорошее первое впечатление», — с сожалением подумал он, но сейчас он ничего не мог с этим поделать.
Он чувствовал себя неловко из-за своей внешности. На нем был простой военный плащ поверх туники и штаны, которые он взял со складов гарнизона во дворце наместника. Его гладий и запасная одежда, которую он привез с собой из Камулодунума, лежали в кожаных мешках, свисавших с обветренных лук его седла. У него не было времени купить что-нибудь из снаряжения или что-то еще необходимое перед отъездом, и ему повезет, если запрошенные из Камулодунума дополнительные вещи дойдут до него до того, как армия двинется в горы. Серебра в его кошельке едва хватило бы на покупку подходящего шлема и доспехов. Если квартирмейстер наместника не будет готов выплатить ему аванс, он столкнется с унизительной возможностью просить другого офицера одолжить ему деньги, чтобы закончить сбор своего снаряжения и припасов, необходимых для кампании.
Он познакомился с горсткой своих товарищей по дороге — обычным составом молодых трибунов, воодушевленных своим первым военным походом, и горсткой более опытных офицеров, некоторых из которых он узнал по предыдущему семилетнему периоду службы в Британии. От последних он узнал, что, легионы были в полном составе, и в рядах все еще оставалось много людей с большим опытом борьбы с горными племенами. Боевой дух большинства отрядов, выбранных для похода, и военной эскадры, предназначенной для поддержки армии, был высок. После череды наместников, которые довольствовались лишь защитой уже покоренной территории, римская армия теперь намеревалась завершить завоевание острова.
Хотя Катон был доволен их настроем, он знал, что даже если цитадель друидов на острове Мона будет разрушена, в высокогорьях к северу все еще есть племена, которые остаются непримиримо враждебными Риму и окажут энергичное сопротивление, когда легионы выступят против них. Хотя вторжение началось семнадцать лет назад, племена Британии все еще оказывали сопротивление, и он задавался вопросом, наступит ли когда-нибудь время, когда провинция будет знать спокойствие мира и процветания. А пока что, судьба провинции решалась императором и его советниками. Их решение вполне может зависеть от исхода предстоящей кампании. Победа даст провинции передышку, а поражение или затянувшийся конфликт могут склонить чашу весов в пользу тех политиков, которые агитируют за отказ от Британии. Итак, Катон согласился с оптимизмом своих товарищей и высказал слова ободрения тем молодым трибунам, которые искали его у костра, чтобы спросить совета у опытного ветерана.
Он улыбнулся. Он прослужил так много лет, что трудно было вспомнить, каково это быть новичком. Неопытный и встревоженный юноша, дрожащий от холода и дождя, приютившийся в каструме Второго легиона, в эти дни был для него чужим и незнакомым. Действительно, сейчас ему было примерно столько же лет, сколько было Макрону, когда они впервые встретились. Он помнил, с каким нервным уважением относился он когда-то к своему ближайшему другу и товарищу. Проблески седины у Макрона и беловатые шрамы на конечностях и лице придавали ему устрашающий вид. Катона забавляла мысль о том, что он и сам теперь стал такой же фигурой почитания у рекрутов и окружающих его молодых офицеров. У него определенно было столько же шрамов, сколько когда-то было у Макрона, и от него исходил такой же вид опытного воина.