Ульпий покачал головой, осматривая карту, а затем взглянул на Макрона, его оставшийся глаз смотрел с пронзительной напряженностью. — Это безумие. Твоя канава проходит прямо через мой дом и конюшню. И я не один. Смотри туда, Стеллий. То же самое касается и тебя.
Центурион рядом с ним наклонился вперед и нахмурился.
— Ты прав.
— Тихо! — Сказал Макрон. Он постучал кончиком своего витиса, ожидая, пока они замолчат. — Я понимаю, что вам это может не нравиться, но у нас есть долг перед жителями колонии — защитить их в случае опасности. Сенат не выполнял эту обязанность в течение ряда лет, и пришло нам время ее выполнить. Конечно, некоторые дома и предприятия будут снесены, но владельцы получат компенсацию.
— Чем компенсировать будут? — спросил Ульпий. — Наши резервы покроют лишь небольшую часть причитающихся сумм. А как насчет стоимости работ и материалов? Ты собираешься сорвать серебро с какого-нибудь волшебного дерева, чтобы заплатить за них, центурион Макрон? Колония не может себе этого позволить.
Макрон изо всех сил пытался сдержать нарастающий гнев.
— Тогда нам придется ввести новый налог для оплаты работ. Правда в том, что колония не может позволить себе не улучшать свою оборону. Это так, если ее жители ценят свою жизнь выше протестов нескольких скупердяев.
Ульпий стиснул зубы, так что Макрон мог видеть яростно работающие под кожей желваки.
— Как ты смеешь? — процедил он сквозь зубы. — Ты забываешься, Макрон. Ты разговариваешь с людьми, которые сражались за Рим. Кто пролил кровь за народ Рима. — Он приподнял край своей повязки, чтобы обнажить сморщенную кожу вокруг пустоты, где был его глаз. — Я потерял его, сражаясь с Каратаком и его катувеллаунами, так что не смей читать мне нотации о ценности жизни!
Несколько других ветеранов проворчали в поддержку, когда Ульпий позволил повязке опуститься на место и откинулся назад с тонкой улыбкой.
— Никто не подвергает сомнению твою прошлую жертву, равно как и жертву любого человека в этой комнате, — ответил Макрон. — Мое предложение направлено на то, чтобы в будущем не приносились жертвы. Если мы не сможем защитить колонию, когда это будет необходимо, мы рискуем потерять все.
— Дело не в том, когда, а в том, если, — сказал Ульпий. — И, на мой взгляд, опасность любого восстания невелика. Мы задали туземцам вокруг колонии долбанную хорошую взбучку, и они больше не вернутся, если будут помнить, что для них хорошо. Было бы пустой тратой усилий и денег готовиться к чему-то, что никогда не произойдет.
Аполлоний усмехнулся.
— Я уверен, что то же самое было сказано о возможности перехода Ганнибалом и его слонов через Альпы, и все же…
Ульпий повернулся, чтобы мельком взглянуть на агента, прежде чем обратиться к Макрону.
— Кто это?
— Это может говорить за него самого, — спокойно сказал Аполлоний.
Ульпий проигнорировал его ремарку, губы приподнялись в усмешке.
— Твой раб? Или твой слуга? В любом случае, ты должен научить своих подчиненных заниматься своими делами в присутствии вышестоящих.
— В каком отношении ты можешь считать себя лучше меня? — спросил Аполлоний с невинным выражением лица.
Оставшийся глаз Ульпия расширился, когда он быстро повернул голову.
— Что ты сказал?
— Я думаю, что ты и все остальные меня услышали.
Ветеран посмотрел на жилистое телосложение Аполлония.
— Думаю, мне нужно преподать тебе урок.
Макрон успел вмешаться.
— Этот человек — мой советник. Это Аполлоний из Тарса.
Ульпий нахмурился.
— Ты так говоришь, как будто я должен был о нем слышать.
— Позволь мне сказать, что ты должен быть благодарен, что не слышал о нем. В противном случае ты не был бы настолько глуп, чтобы предложить преподать ему урок. Многие пробовали. Большинство умерло.