— Конечно, твоя. Как ты можешь так говорить, когда стоишь там в этой форме? Когда ты поклялся в верности Риму и императору? Если ты действительно считаешь, что это неправильно, тогда сделай что-нибудь. Сделай что-то, что изменит ситуацию. — Она понизила голос. — Найди способ освободить нас от этих цепей и помоги нам бежать. У тебя есть выбор.
Прежде чем Макрон успел обдумать этот вопрос, Дециан отдал приказ возобновить марш, и люди, назначенные охранять сундук, устало поднялись на ноги и двинулись обратно к повозке, где он стоял с заложниками. У него не было возможности ответить на ее отчаянную просьбу, и он лишь отрывисто кивнул, а затем повернулся, чтобы присоединиться к своим людям, которые снова заняли свое место в походном строю. Ее слова укололи его. Так же, как его собственное признание того, что ее похищение было неправильным, это бросило вызов его совести.
Впервые Макрон осознал, что у него зародились серьезные сомнения относительно дела, которому он так верно и беспрекословно служил большую часть своей сознательной жизни. Он настолько привык выполнять приказы, которым его учили подчиняться без раздумий, что Макрон никогда не признавался в своих сомнениях относительно мотивов, движущих амбициями Рима, и беззаботно принимал, что это должно быть ради какой-то великой цели. Он был слишком тесно связан с братством легионов, которое стало для него второй семьей, чтобы смотреть на это сквозь пальцы. А теперь? Теперь у него был выбор. Хуже того, он был вынужден сделать выбор, хотя каждая частица его существа желала, чтобы он не делал его. Он должен либо продолжать слепо принимать мир, который создал его, либо предать его и поступить правильно.
Колонна возобновила свой марш по дороге, прокладывая себе путь через пышные сельскохозяйственные угодья иценов, солнце сияло в ясном небе и купало их в тепле, но вскоре от этого тепла и темпа марша, который задал Дециан, начались проблемы. Ближе к середине дня пешие воины прокуратора начали утомляться. Большинство из них находилось на службе в гарнизоне Лондиниума поскольку были либо слишком стары, либо слишком непригодны для службы в действующем подразделении. Дочерям Боудикки было позволено сесть в повозку, в то время как сама царица продолжала упорно идти пешком. Ветераны Макрона, давно привыкшие к трудностям, шли спокойно в темпе марша, когда нагнали отставшего, громоздкого мужчину лет тридцати, лицо которого было белым от усталости.
— На твоем месте я бы остался с колонной, — сказал ему Макрон. — Не самая лучшая идея быть римлянином в одиночку посреди территории иценов.
— Я не создан для этого, — пыхтел мужчина, а затем захрипел. По его голосу было видно, что он страдает от сильной простуды. — Я пять лет не выезжал из Лондиниума.
Его доспехи были покрыты пятнами ржавчины, кожаные ремни потускнели и износились, а сам он сильно вспотел. Он расстегнул подбородочный ремень и снял шлем и подшлемник, обнажив тонкие пряди волос, прилипшие к коже головы. «Неряшливый солдат», — подумал Макрон. Если бы он был легионером или даже ауксилларием, он мог бы устроить ему взбучку и заставить вернуться в строй, подбадривая его своим витисом, чтобы он двигался. Но он был одним из отбросов и не стоил таких усилий.
— Возможно, тебе следовало больше уделять времени тренировкам и меньше есть. Удачи.
Они шли дальше, а человек все больше и больше отставал. Когда колонна перевалила через хребет, Макрон оглянулся и увидел, что тот остановился и сел на пень рядом с тропой. Ни щита, ни шлема не было видно, и он понял, что этот человек сбрасывает свое снаряжение. Затем тропа пошла вниз по дальнему склону хребта, и отставший окончательно пропал из виду. Его лучшие шансы на выживание теперь зависели от призыва Боудикки к своему народу оставить римлян в покое, но Макрон не мог не опасаться, что в одиночку, и имея только меч для защиты, он может стать заманчивым объектом мести для преследующих их иценов.
По подсчетам Макрона, за столь длительный и утомительный марш они прошли около сорока километров и в настоящее время проходили вдоль медленно текущей реки, когда Дециан отдал приказ остановиться и разбить лагерь. Уже сгущались сумерки, и Макрон выбрал место в петле реки, которая защищала их с трех сторон и обеспечивала водой людей, лошадей и мулов. Повозки были расставлены по открытому пространству, а промежутки заполнены заостренными кольями, вырезанными из ближайшей рощи. Боудикка и ее дочери были отцеплены от телеги и сидели, прислонившись к колесам, отдыхая и растирая ноющие ноги.
Когда работы по обустройству лагеря завершились, Дециан подошел к Макрону.