Прошло больше месяца с тех пор, как он вернулся в Камулодунум, и было две вещи, которые со всей тяжестью давили на его разум. Во-первых, он больше не получал известий от Дециана, после того, как их пути разошлись. Бегство Боудикки и ее дочерей взбесило прокуратора, и он потребовал, чтобы они вернулись в столицу иценов, чтобы вернуть заложников.
- Нет, - сказал Макрон, когда они остановились возле пустой тележки. - Уже нанесен достаточный ущерб. Лучше оставить все как есть, пока Светоний не вернется из похода.
- Нам не нужно ждать, пока он вернется, - ответил Дециан. - Он делегировал мне власть в свое отсутствие, и он поставил тебя под мое командование. Я приказываю тебе вернуть Боудикку и ее дочерей.
- Я закончил выполнять твои приказы. Если ты так сильно хочешь ее, то вернись и захвати ее сам. Если тебе повезет, она скроется от всех, чтобы избежать тебя и твоих головорезов. Если тебе не повезет, она сама придет и найдет тебя со своими воинами-иценами за спиной, и они зажарят многих из вас заживо. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, это уехать обратно в Лондиниум и ждать, пока Светоний примет решение, что с этим делать.
- Я мог бы это сделать, да. Поверь мне, как только я скажу наместнику о том, как ты бросил вызов моей власти, он лишит тебя твоих полномочий здесь, в Камулодунуме, и изгонит твою семью из колонии. Честно говоря, когда он узнает о подозрительных обстоятельствах побега и твоей вероятной роли, которую ты в нем сыграл, то это будет наименьшая из твоих неприятностей, центурион Макрон. - Дециан помолчал. - Я мог бы тебя арестовать сейчас и доставить обратно в Лондиниум в цепях, чтобы ты мог ответить на вопросы во время допроса.
- Можешь попробовать, - ответил Макрон. - Однако, поскольку у тебя есть лишь пятьдесят человек сомнительного качества, чтобы поддержать твой авторитет, а у меня здесь есть сотня опытных ветеранов, которые верны мне, так что это не произойдет. То же самое касается любой попытки выследить Боудикку. Так что я бы предложил тебе сократить свои потери, вернуться в свою милую уютную ночлежку во дворце наместника и ждать его возвращения, как я ранее и сказал.
Дециан взглянул на него и заговорил с холодной серьезностью. - Клянусь перед Юпитером Наилучшим Величайшим, что я уничтожу тебя, Макрон. Я напишу отчет для пропретора, как только доберусь до Лондиниума. Я расскажу ему о твоем предательстве, твоем отказе подчиниться моему приказу, и я точно позабочусь, чтобы он узнал, как ты помогал и подстрекал к побегу врага Рима.
- Не забудь рассказать ему, как ты превратил Боудикку во врага Рима, раз уж ты об этом заговорил. Как ты заставил ее выпороть и стоял рядом, когда позволил своим людям насиловать ее дочерей. Интересно, что он на это скажет?
- Ты думаешь, что у тебя здесь есть превосходство, Макрон. Но ты заблуждаешься. Я уничтожил людей и покрепче и влиятельнее, чем ты, чтобы добраться туда, где я сейчас.
- Не сомневаюсь, - устало сказал Макрон. - Ты вредоносный маленький долгоносик, который так же легко вредительствует на пшеничном поле, как и дышит. Ты стремишься к власти и богатству, и тебе все равно, кого ты должен погубить, чтобы добиться этого. Ты можешь ударить лишь ножом в спину, потому что ты слишком труслив, чтобы бросить кому-либо прямой вызов. Ты позволяешь хорошим людям умирать, чтобы расплатиться за твои же ошибки. Ты не служишь интересам Рима, только своим собственным, даже если это означает подвергнуть Империю опасности. Катон был прав насчет тебя. Я должен был найти способ убить тебя до того, как ты унизишь иценов и превратишь их из союзников во врагов.
Усмешка Дециана исчезла, и выражение его лица выдало его страх: - Ты осмелился угрожать прокуратору провинции? Ты посмеешь убить меня?
- Почему бы нет? Я уже убил много людей для Рима. Гораздо лучше людей, чем ты есть. Я бы ничего не потерял и не нарушил бы свой сон. На самом деле, воткнуть меч тебе в живот, может быть, лучшее, что я когда-либо делал в своей жизни.
Они расстались, как только Камулодунум показался в поле зрения, и с тех пор Макрон ждал реакции наместника на доклад, который Дециан угрожал написать. Но пока что не было никаких вестей.