Однако в последнее время его интерес к обучению принял другое направление. Он устал от неряшливых нравов своих хозяев и задавался вопросом, возможно ли, чтобы человек с принципами мог подняться до высот римского общества, не ставя под угрозу свою честь. Все это было очень хорошо, когда кто-то рассуждал о высоких идеалах Платона и Аристотеля, но философия – это одно, а практика – совсем другое, как научил его горький опыт. И поэтому он был заинтригован, когда он столкнулся с Катоном и Макроном во время миссии на восточной границе Империи.
Катон явно был человеком на подъеме, пройдя путь от сомнительного происхождения до звания префекта римской армии в необычайно молодом возрасте. Если бы он прожил достаточно долго, он мог бы стать командиром легионов в Египте, высшая должность, доступная человеку, не рожденному среди римской аристократии. В качестве альтернативы он мог бы однажды быть назначен командующим преторианской гвардии.
Аполлоний не питал иллюзий относительно искушений, открытых для тех, кто занимал этот пост. Ведь именно преторианцы убили Калигулу и посадили на трон Клавдия. Именно преторианский префект Сеян претендовал на верховную власть во время правления Тиберия, и именно нынешний командир преторианцев потворствовал тому, чтобы заполучить Нерона под свое влияние, значительно облегчив последнему путь к трону. Если бы Катона когда-нибудь повысили до этого поста, кто знал, что он может сделать? Аполлоний стремился выяснить, мог ли человек с сильными принципами пережить моральное разложение такой власти. Вот почему он привязался к Катону за последние несколько лет.
Он отложил свои философские измышления и сосредоточился на поставленной задаче. Он замаскировался под атребатского торговца, едущего по дороге из Лондиниума. У него были безделушки в седельных сумках, те, которые, как он знал, приводили в восторг бриттских женщин в более отдаленных уголках новой провинции.
Расчески, щетки и зеркала из тончайшего полированного серебра. Он говорил на диалекте достаточно хорошо, чтобы сойти за атребата. Он был уверен, что если его остановят, то сойдет за того, кем он хотел быть. Если бы это не удалось, его оружие было спрятано под овчиной, покрывающей его седло.
Он никогда раньше не был на вилле Фаустиния, но получил подробное описание ее местонахождения. Насколько Макрон знал, она была в пределах восьми километров от места, где он наткнулся на развилку тропы на опушке большого леса, раскинувшегося, насколько он мог видеть, поперек преимущественно равнинного ландшафта. Вилла находилась на другой стороне леса, на территории скромного фермерского хозяйства.
Фаустиний был примипилом в отставке, который использовал свое жалованье и накопленную долю в кампаниях, чтобы сделать небольшое состояние на посреднических сделках между триновантскими и иценскими овцеводами, скотоводами и пастухами, продававшими свой скот, чтобы перегнать его в Камулодунум, Лондиниум и Веруламиум, три основных поселения провинции. Таким образом, он жил на окраине римской провинции в районе, недалеко от границы с иценами. Договор, заключенный между Римом и Прасутагом постановил, что ветеранам не дозволялось селиться на иценских землях, и такое разрешение не должно было им выдаваться властями провинции. С тех пор племя делало все возможное, чтобы жить обособлено от своих римских соседей.
Аполлоний планировал пройти по тропе через лес, прежде чем спешиться и оставить свою лошадь на некотором расстоянии от виллы, затем продолжая свое следование в пешем порядке. Если все будет хорошо, он получил приказ от Макрона сказать Фаустинию, его семье и гостям, чтобы они немедленно покинули виллу и укрылись в Камулодунуме, пока угроза восстания не миновала или восстание не будет подавлено. Если же здесь на вилле возникнут какие-либо признаки опасности, он должен был немедленно вернуться и сообщить об увиденном.
Было уже далеко за полдень, и тропа находилась в тени деревьев слева от него. Верхние ветки ярко блестели в косых лучах солнца. Аполлоний встречал все меньше людей, пока продолжал свое «путешествие» все дальше от Камулодунума. Большинство триновантских ферм и поселений, которые он миновал, были пустыми, и единственными жителями были пожилые мужчины и женщины, которые с подозрением смотрели на него и отказывались разговаривать с ним, отмахиваясь от него, когда он проезжал мимо.