Сигнифер35 поднялся на помост рядом с наместником, и Светоний ухватился за него левой рукой, предлагая правую собравшимся перед ним.
- Да начнется присяга!
Старший легат четырех легионов, составлявших костяк армии в Британии, шагнул вперед. Опустившись на колени перед Светонием, он сжал руку наместника между своими, и склонив голову, произнес: - Я, Петиллий Цереалис36, командир Девятого Испанского легиона37, настоящим клянусь подчиняться императору и служить ему, Сенату и народу Рима. В этом я клянусь своей жизнью и репутацией моей семьи. Да здравствует Нерон! Долгих лет Риму! - Затем он встал, отсалютовал наместнику, развернулся на пятках и вернулся на исходную позицию.
Один за другим приносили присягу другие легаты, затем префекты вспомогательных когорт, которые могли быть освобождены от своих командирских обязанностей для присутствия на церемонии. За ними шли трибуны, несшие службу в легионах. Когда последний из военных дал клятву, настала очередь гражданских чиновников, начиная с прокуратора Катия Дециана и остальных служащих администрации наместника, за которыми следовали старшие магистраты колонии в Камулодунуме и других городах провинции, где был создан местный сенат. Катон почувствовал комок в горле, с гордостью наблюдая, как его лучший друг подошел к пропретору, чтобы принести присягу громким, ясным голосом словно на плацу. Макрон верой и правдой служил Риму практически тридцать лет и полностью заслужил честь быть старшим магистратом колонии Камулодунум.
Катон увидел, как Боудикка взглянула на него и коротко улыбнулась. Он был тронут этим жестом, приятно, что она осознала важность момента и разделила удовольствие видеть, как Макрон наслаждается своим почетным положением в обществе.
Когда последние римские чиновники вернулись на свои места, первый из представителей местных племен был призван явиться к Светонию. Некоторые из них были царями, некоторые были вождями, присутствующими вместо своего правителя. Кроме Боудикки, присутствовала еще только одна царица – Картимандуа из бригантов, северного племени, чья верность Риму подверглась жестоким испытаниям фракциями, враждебными союзу их царицы с захватчиками.
Вперед вышел хорошо сложенный мужчина лет двадцати с распущенными светлыми волосами и бородой. Он был в тоге, с голубым плащом кельтского покроя, свисающим с одного плеча в тщательно рассчитанной манере демонстрации романизации в сочетании с жестом в сторону племенных условностей. Он преклонил колени и произносил клятву, данную племенами, говоря на латыни с едва заметным акцентом.
- Я, Торбеллин, царь атребатов, подтверждаю свою покорность Риму, императору и Сенату. Я предлагаю свое безоговорочное повиновение тем, кого Рим облачил властью надо мной и атребатским народом. Клянусь своей жизнью и кровью своего народа быть послушным законам, которые Рим сочтет нужным навязать нам, и соблюдать наши обязательства платить налоги, взимаемые с моего народа, властям, уполномоченным Римом собирать налоги от имени Рима. Я также клянусь платить ежегодную дань в обмен на защиту себя и своего народа, как закреплено в условиях договора, заключенного между Римом и атребатами.
Под конец клятвы Катон почувствовал брожение в рядах окружающих его бриттов. Клятва требовала от племен быть более в подчиненном положении, чем все, что он слышал раньше. От разгневанного бормотания, окружившего его, было ясно, что в эскорте тоже понимали это. Боудикка двинулась к нему с яростным выражением лица.
- Что это значит? Почему твой пропретор изменил текст клятвы? - Ее глаза сузились подозрительно. - Ты знал об этом, Катон?
- Нет! Клянусь всем, что я считаю святым, я ничего об этом не знал.
Она некоторое время смотрела на него.
- Я молюсь, чтобы ты говорил правду.
Она отвернулась и заговорила со своей свитой успокаивающим тоном, и они замолчали. В другом месте в непосредственной толпе, ропот продолжался, когда вторая клятва была дана без каких-либо возражений со стороны вождя племени. Третий пошел тем же путем, и Катон понял, что Светоний постарался так, чтобы наиболее послушные племена шли первыми, чтобы задавать тон последующим. Один за другим они клялись в своем беспрекословном повиновении, в то время как другие племена смотрели на них с любопытством и открытым отвращением. Затем последовала короткая пауза, прежде чем наместник повернулся к иценам и позвал Боудикку вперед. Она колебалась, понимая, что то, что она сделает дальше, ляжет тяжелым бременем на ее репутацию и репутацию ее племени.