Он улыбнулся. Он прослужил так много лет, что трудно было вспомнить, каково это быть новичком. Неопытный и встревоженный юноша, дрожащий от холода и дождя, приютившийся в каструме Второго легиона, в эти дни был для него чужим и незнакомым. Действительно, сейчас ему было примерно столько же лет, сколько было Макрону, когда они впервые встретились. Он помнил, с каким нервным уважением относился он когда-то к своему ближайшему другу и товарищу. Проблески седины у Макрона и беловатые шрамы на конечностях и лице придавали ему устрашающий вид. Катона забавляла мысль о том, что он и сам теперь стал такой же фигурой почитания у рекрутов и окружающих его молодых офицеров. У него определенно было столько же шрамов, сколько когда-то было у Макрона, и от него исходил такой же вид опытного воина.
Воодушевленный этой мыслью, он снова погнал лошадь вперед, направляясь к узкой тропинке, пересекавшей ров и ведущей в лагерь. Часовой у ворот встал у него на пути и поставил копье на землю.
- Стой! Назови свое имя и род деятельности!
Катон перекинул ногу через луку седла и спрыгнул на землю. - Префект Квинт Лициний Катон. Меня назначили командовать Восьмой Иллирийской когортой. Он поднял небольшой тубус с письмом о назначении от Светония, чтобы показать печать пропретора.
Часовой вытянулся, оглядев его с ног до головы, прежде чем кивнуть и отойти в сторону. - Вы можете пройти, господин.
Катон повел свою лошадь вперед. У дальней стороны сторожки он остановился, чтобы осмотреть аккуратные ряды торфяных и деревянных хижин и конюшен. Несколько больших зданий возвышались над центром лагеря. Отсутствие палаток указывало на то, что когорта находилась на позиции достаточно долго, чтобы построить зимовье. Недавняя оттепель превратила проходы между зданиями и чистую землю за валом в тропы грязи и луж, которые хлюпали под ногами, пока он шел к зданию штаба в центре лагеря.
Те люди на открытом воздухе почти не обращали на него внимания, когда он проходил мимо. Не имея никаких признаков своего звания, он мог бы сойти за простого посыльного или даже за штатского, пришедшего по какому-то делу. Он не пытался привлечь к себе внимание, довольствуясь мысленными заметками, проходя мимо деревянных и обмазанных бараков и складских помещений с черепичной крышей из коры. Парни находились в хорошей форме, начиная от молодых ауксиллариев со свежими лицами и заканчивая ветеранами с глубокими морщинами на лицах, и немногие казались либо слишком молодыми, либо слишком старыми. Предыдущий командир проделал хорошую работу по отсеву тех, кто мог не справиться с суровостью кампании в горах. Вопреки комментариям Макрона, похоже, не было никакой необходимости доводить Восьмую Иллирийскую до нужной формы. Они выглядели крепкими и готовыми к действию ребятами.
Штаб и помещение командира образовывали три стороны открытой площади с самым большим зданием в центре. Катон подошел к привязи сбоку от входа и окликнул проходящего ауксиллария.
- Ты там! Ко мне.
Давно установившаяся властность в его голосе заставила последнего подбежать и отдать честь.
- Отнеси мою поклажу в помещения префекта, а затем расседлай, вычисти и накорми моего скакуна, прежде чем вернуться к своим обязанностям.
- Да, господин.
Они обменялись салютами, прежде чем Катон поправил тунику и плащ. Он вытащил меч и ножны из мешка и перекинул ремень через плечо, позволив оружию удобно повиснуть на боку, прежде чем снова застегнуть застежку плаща на плече. Затем он направился ко входу в самое большое здание.
Интерьер представлял собой открытую площадку, занимавшую большую часть пространства, с несколькими комнатами на каждом конце. Несколько людей работали за рабочими столами, уставленными восковыми табличками и свитками. Большая часть последних торчала из маленьких кожаных тубусов, и Катон узнал в них то, чем они были: военные завещания, ожидающие официальной печати, прежде чем их положат в сундуки с записями когорты для безопасного хранения. Большинство солдат составляли завещания перед тем, как отправиться в поход. Некоторые же предпочли не делать этого, возможно, опасаясь искушать судьбу, и, если они не вернутся, их личные вещи и снаряжение будут проданы их подразделениями, чтобы собрать средства для всех иждивенцев, которые у них были.