Лигачев обвинил Ельцина в серьезных упущениях, имевших место еще до того, как тот переехал в Москву когда, будучи секретарем Свердловского обкома, он якобы «прочно посадил область на талоны» (обвинение, позже оказавшиеся неправдой), и бросил фразу, ставшую знаменитой: «Борис, ты не прав!» Лигачев перешел на «ты», обычное в личном общении между членами Политбюро, и при публичном обращении это звучало снисходительно и обидно.
Пока Лигачев шел с трибуны к своему месту, зал громко и долго аплодировал. Никто не удивился, когда делегации отвергли предложение о Ельцинской «реабилитации».
У делегатов в зале Лигачев явно получил сильную поддержку однако куда менее благоприятное воздействие выступление оказало на обычных людей, увидевших его в тот вечер по телевизору целиком. Они–то знали, что у партийных аппаратчиков полно привилегий, и кто такой Лигачев, чтоб думать, будто он может их одурачить? Ясно же, на чьей стороне Борис Николаевич, и кого пытается защитить Егор Кузьмич!
Вскоре начинающие предприниматели изготовили значки с вывернутым лаконичным упреком Лигачева. На них значилось: «Егор, ты не прав!»
Навстречу свободным выборам
Формальная победа над Ельциным на партийной конференции не удержала собственную власть Лигачева от падения. Его оппозиция политической реформе заставила Горбачева прибегнуть к маневру, лишившему Лигачева фактического положения второго номера в партии.
Раскалывая своих противников, идя на компромиссы по некоторым из их предложений, используя себе на благо традицию партии всегда поддерживать предложения, выдвинутые вождями, Горбачев добился от партийной конференции формального утверждения политической реформы. Кое–кто из делегатов выступили против, но окончательное голосование Горбачев держал под контролем. Вслед за конференцией Горбачев развил свой успех. В сентябре, прежде чем всерьез взяться за подготовку первых в Советском Союзе свободных выборов, он основательно реорганизовал верхушку партийной структуры и перераспределил обязанности.
Секретариат партии как орган перестал собираться на регулярной основе, и обязанность Лигачева председательствовать на этих заседаниях отпала. Лигачев был удостоен сомнительной чести курировать сельское хозяйство. Чебриков был снят с поста председателя КГБ и назначен руководить партийной комиссией по правоохранительным органам и системе уголовного судопроизводства. Новые назначения звучали солидно, а отказ от предлагаемого поста противоречил бы традиционной партийной «этике».
Реорганизация преследовала две цели. Руководящему партийному работнику стало гораздо труднее прямо вмешиваться в действия исполнительной власти, и это во многом лишило организационной основы тех, кто препятствовал реформам. Несмотря на грандиозно звучащий мандат, новые партийные комиссии никогда не имели настоящей власти. На их работу чаще всего не обращали внимания. Их председатели становились политическими маргиналами.
Горбачев, не сумев ввести достаточное число реформаторов в руководство КПСС для проталкивания своих реформ, решил вместо этого ослабить КПСС. Конечно же, он не мог заявить об этом открыто, не рискуя повторить судьбу Хрущева. Пришлось сделать вид, будто он предлагает КПСС играть еще более действенную роль, ту, что позволит определять политику, оставляя грязную повседневную работу управленцев менее значительным фигурам в правительственных структурах.
Сомневаюсь, чтобы этот довод хоть кого–нибудь удовлетворил. Я достаточно долго общался с бюрократиями, чтобы понимать: работа по «выработке политики», не подкрепленная властью над теми, кто эту политику осуществляет, есть симуляция.
————
Всю осень и зиму 1988 года шла подготовка к первым в Советском Союзе свободным выборам. Комиссии на основе решений партийной конференции разработали подробные правила выборов, и к началу декабря они стали законом, получив утверждение старого, марионеточного Верховного Совета.
Предусматривалась совершенно иная структура исполнительной власти. Наиболее властным государственным органом прежде был Верховный Совет СССР, который теоретически являлся, по названию судя, «верховным». Председатель его Президиума был номинальным главой государства. Новые правила предусматривали совершенно новый орган: Съезд народных депутатов СССР в составе 2250 членов. Треть депутатов избиралась по территориальным округам, сравнимым с американскими округами по выборам в Конгресс; другая треть — по «национальным» округам в союзных республиках и других формально автономных образованиях и, наконец, остальные 750 депутатов избирались от «общественных организаций». Важнее всего было то, что выборы основывались на множественности кандидатов и тайном голосовании.