Что исповедь — слабое место сицилийцев, понял (вернее, ему дали это понять) небезызвестный инквизитор Хуан Бесерра де Лa Куадра:
Желая служить Господу Богу, некоторые верующие из епархии изъявили пожелание, чтобы мы наказали священникам из разных приходов составить списки всех, кои ходят к исповеди и причащаются, дабы знать, кто сим долгом пренебрегает, а таковых суть много…
Но, разумеется, приказ этот совершенно ничего не изменил, ибо у нас есть основания полагать, что от исполнения столь важной обязанности действительно уклонялись очень и очень многие.
Потому и не составляло труда выдвигать против кого бы то ни было обвинения в лютеранстве, не учитывая коренного равнодушия сицилийцев к религии и пренебрегая одной деталью, решающей в неприятии истинного лютеранства, а именно, по выражению Верги, войной святых, которая являлась единственным компонентом католицизма, близким и привлекательным для сицилийцев отнюдь не своей христианской подоплекой.
Мы, естественно, не отрицаем, что в Сицилии, особенно в восточной Сицилии, были люди или группы людей, воистину разделявшие лютеранские и кальвинистские идеи; однако едва ли резонно говорить о распространении реформатских брожений за пределы единичных очагов в Мессине, Манданичи, Ното. И ничего, думается, не стоит с еще большим основанием отнести к Сицилии то, что в связи с инквизицией Америко Кастро пишет об Испании:
Само существование столь тупого и далеко не священного трибунала оказалось возможным из-за отсутствия мыслящих людей вокруг. В действительности же не было никакой ереси, с которой следовало бороться…
Вернее, в Сицилии было с чем бороться — с безверием всего народа; но для этого священному трибуналу, при отсутствии святости, не хватало также и ума.
В Ракальмуто еще несколько лет назад часть площади Франческо Криспи называли ошейником: память об орудии, широко применявшемся священным трибуналом для наказания обычных богохульников, богохульствовавших ради красного словца, а не из ереси. Тут же, возможно, помещался комиссариат инквизиции.
Ошейник, объясняет Питре, представлял собой железное приспособление, которое открывалось и закрывалось посредством соответствующей застежки, в точности как ошейник собачий, и было прикреплено к стене или к столбу. Обнаженного по пояс и специально вымазанного медом богохульника не из злостных держали на виду несколько часов — не более трех, судя по следующим стихам, записанным Гуастеллой в окрестностях Модики:
Логично предположить, что стихи, сочиненные с целью заклеймить злодея, подразумевали для него максимальное наказание. И еще нужно отметить, что наказание, грозившее каждому, являлось позором для наказанных, подобно санбенито, к ношению которого поистине мог быть приговорен весь сицилийский народ.
Исключительное право надевать на людей ошейник принадлежало священному трибуналу; но возможно, его применял и викарный суд, весьма активный в провинциальных городах, — что-то вроде полиции нравов. Занимался он продажными женщинами, случаями супружеской неверности, внебрачного сожительства, несоблюдения поста и воздержания, привлекал к ответу за азартные игры, за совращение малолетних, за богохульство. Возглавлял его викарий, и в него входили судья из духовенства, нотариус, прокурор, а также эрарии — нечто среднее между стражниками и судебными исполнителями — и экзекуторы, осуществлявшие телесные наказания, назначенные судом. По ночам, чтобы застать грешников врасплох, таверны, постоялые дворы, жилища обходила викарная стража — многочисленная, ибо иной раз возмущенные грешники устраивали засады с последующей дракой (случались и убитые); нередко предводительствовал стражей сам отец викарий.
Несколько любопытных примеров того, чем занимались викарии, можно найти в книге Алессандро Италии «Феодальная Сицилия», изданной в 1940 году, — ну хотя бы вот этот пример с любовниками, застигнутыми на месте преступления, да еще в канун праздника:
Мастер Паоло, сын мой, исповедаться подобало бы и причаститься завтрашним утром, в день великого праздника Св. Причастия, ты же столь бесстыдно пребываешь в доме с блудницею, не видишь, что Господь за грехи наши побил виноградники градом; мастер же Паоло ответствовал: отец викарий, невелика штука застать меня с женщиною, сие в обычае мужском.
17
Serafino Amabile Guastella. Canti popolari del circondario di Modica, Modica, 1876: «Малейшее ослушание, непристойное выражение или полубогохульство влекли за собой наказание ошейником, безжалостно налагаемое приходским священником… Юному преступнику или хотя бы сочтенному таковым заключали шею в сей железный обруч, руки связывали за спиною и обнаженное по пояс тело обмазывали медом. На слезы, на крики, на призывы о сострадании, на мольбу хотя бы отгонять от него мух отвечали оскорблениями и оглушительным свистом. Все подростки, нарочно приведенные родителями, присутствовали там для науки и острастки на будущее». Обычай этот, добавляет Гуастелла, существовал вплоть «до начала века». Очевидно, что с упразднением инквизиции епархия завладела наконец исключительным правом распоряжаться ошейником.