Всем видна была, тоже и мне среди присутствующих, покуда презренный и злостный преступник на сказанной площади Св. Эразма находился, большая стая воронов, кои кричали и громко каркали вкруг него и не оставили его до самой смерти. И всеми сочтено было, что это бесы, помогавшие ему в жизни, кои в конце унесли его в ад на вечные муки.
Странно, что отец Матранга, столь внимательно наблюдавший за естественными и сверхъестественными приметами, совпавшими с аутодафе, не обратил внимания на этих воронов-бесов, тем более что их заметили все. (В действительности же хронист увидел эту стаю воронов несколькими годами позже, на странице, посвященной делу фра Диего доминиканцем Джованни Марией Бертино в его любопытной книге Sacratissimae Inquisitinis Rosa Virginea, изданной в Палермо в 1660–1662 годах.) Зато от дона Винченцо Аурии ускользнул разговор между фра Диего и отцом Чикалой — разговор, который, по нашему мнению, следует расценивать не как уступку со стороны осужденного, не как проявление страха, но как возможность доказать народу неумолимость жестокой веры, утверждавшей, будто она исходит из милосердия, из сострадания, из любви.
Мы охотно бы предались дьяволу, заключив с ним соглашение, если могли бы получить взамен книгу, которую фра Диего написал собственною своею рукою со многими еретическими заблуждениями, однако ж писанную невнятно и тысячью нелепостей изобильствующую; но при всем желании доктора Аурии и досточтимейших инквизиторов, принимавших эти соглашения за чистую монету, совершить подобную сделку с дьяволом невозможно.
Какие еретические заблуждения содержала книга, в чем именно заключалась ересь фра Диего, нам не узнать никогда. Относящиеся к процессу документы и написанная его рукой книга, приложенная к протоколам в качестве corpus delicti [24], сгорели во внутреннем дворе палаццо Стери в пятницу 27 июня 1783 года вместе со всеми доносами, протоколами, книгами, актами непосредственно из инквизионного архива, то есть так называемыми делами веры (тогда как второй архив — дел адвокатских, то есть гражданских или не касающихся религии материалов, — был сохранен в интересах короля). Уничтожение архива, свидетельствует сановитый хронист, встречено было всеобщим рукоплесканием, ибо, коль скоро таковые записки, не приведи Господь, случайно бы обнаружились, сие то же самое было бы, что наложить черные пятны на многие и многие семейства в Палермо и во всем королевстве — как знатного роду, равно и почтенные, и обывательские. И создается впечатление, что хрониста больше беспокоили имена обвинителей, которые могли обнаружиться в этих бумагах, чем имена подследственных, — ведь священный трибунал должен был располагать такой широкой сетью осведомителей (из знати, из обывателей, из почтенных), что перед нею бледнеет шпионская сеть Овра. На событии же, приведшем к уничтожению архива, остановимся позже.
Богатым источником сведений — не настолько, правда, богатым, чтобы компенсировать утрату Палермского архива, — является для историков сицилийской инквизиции Мадридский архив, куда пятьдесят лет назад перешли документы инквизиции, прежде хранившиеся в Симанкасе. Но не для нас, занимающихся делом фра Диего. Все, что по этому поводу есть в Мадриде, сводится к relación sumaria [25] об аутодафе и к следующей записи:
Fray Diego la Malina, natural de Rahalmuto, Diócesis de Girgento, de edad de 37 años, religioso profeso de los Reformadores de S. Agustín, de orden Diácono, por hereje formal, reincidivo, homicida de un señor Inquisidor in odium fidei, Impertinente, Pertinaz, Incorregibile, auto, con insignias de Relaxado, donde se le lea su sentencia, y después de degradado, sea Relaxado a la Justicia temporal [26].
Еще Гаруфи отметил, работая в Симанкасе, беспорядок, в каком находились документы de la Inquisicion de Palermo о Sicilia [27], но среди приводимых им данных была информация, относящаяся к интересующему нас случаю: указание на legajo [28] 156, где среди прочих содержался отчет о процессах, проведенных в 1658 году. Однако в Мадриде legajo 156, к которому долгие месяцы мы все чаще и чаще мысленно возвращались, которым почти бредили, уже не соответствует relaciones de causas de fe [29] тех лет, что были названы Гаруфи. Отчеты 1640–1702 годов находятся в томе 902, а отчет 1658 года начинается с листа 388 (процитированное сообщение фигурирует на листе 390, пункт 32; кстати, в списке Матранги фра Диего значится под тридцать вторым номером).
Не исключено, что полный экземпляр документов процесса или хотя бы менее краткий отчет находятся в каком-нибудь legajo, где не должны были бы находиться, и что, по воле случая или в награду за более терпеливые поиски, они в конце концов отыщутся. Во всяком случае, ясно, что, если розыски Гаруфи в Симанкасе, касающиеся сицилийской инквизиции, были побочными по отношению к другой работе, которой он занимался (дипломатические связи между Филиппом Пятым и Виктором Амедеем Вторым), и не простирались дальше начала XVII века, исследования Генри Чарльза Ли [30], посвященные исключительно инквизиции в испанских владениях, не прибавили ничего нового о фра Диего; должно быть, на глаза американскому ученому не попался даже краткий отчет, коль скоро он вынужден ссылаться на Франкину, сомнительного, мягко говоря, историка сицилийской инквизиции, дабы отметить, что the position of Inquisitor was not wholly without danger, for Juan Lopez de Cisneros died of a wound in the forehead inflicted by Fray Diego La Mattina, a prisoner whom he was visiting in his cell…[31]
26
Брат Диего Ла Матина, уроженец Ракальмуто, Епархия Джирдженто, 37 лет от роду, монах ордена Реформатов Бл. Августина, в сане Диакона, истинный еретик, рецидивист, одержимый ненавистью к вере, убийца синьора Инквизитора, Нераскаянный, Строптивый, Неисправимый, был со знаками Отпущенного судим, после объявления приговора и лишения сана передан в руки, светского Правосудия (исп., лат.).
30
Н. С. Lea. The Inquisition in the Spanish Dependencies, New York, 1908. Однако в том, что касается Сицилии, этот труд, в целом фундаментальный, очень мало добавляет к двум упомянутым книгам Лa Мантии, которые Ли широко использует, и к Breve rapporto del Tribunale della S. S, Inquisizione di Sicilia инквизитора Антонио Франкины, изданному в Палермо в 1744 г. Из Франкины Ли почти дословно переводит следующее место: «Он умер от раны на лбу, нанесенной ему фра Диего Ла Матиной, когда со всей христианской любовью навещал оного в тайных застенках».
31
Положение Инквизитора было небезопасным, ибо Хуан Лопес де Сиснерос умер от раны на лбу, нанесенной ему братом Диего Ла Матиной, узником, которого он посетил в камере… (англ.).