На экране телевизора мультяшный персонаж с остервенением пилил толстое дерево, на котором висели яркие соблазнительные плоды. Василиса сидела рядом с Антоном, привалившись к отцу плечом, и легонько ерзала, будто помогая немыслимому существу с витыми рожками справиться со стволом. Антон в очередной раз посмотрел на часы: без двух минут десять. Еще две минуты – и Ваську придется гнать спать. Он прикрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Как хорошо вот так сидеть, ощущая рядышком теплое, такое родное тельце дочки и зная, что она довольна и весела, и Степка здоров и уже видит второй сон в своей постельке, и все у них в порядке, и завтра тоже все будет в порядке, они проснутся, выйдут на кухню, а там будет сидеть красивая и добрая фея Эля, которая приезжает каждый день к семи утра, чтобы накормить всех завтраком и отвести Степку в садик, а Ваську в школу. Как хорошо… Если бы еще…
Нет, не думать, не вспоминать, не сожалеть. Составлять расписание. Следить за временем. Заниматься работой. Двигаться дальше. Жить.
Настя Каменская с остервенением передвигала рычажок будильника, не понимая, почему он не перестает звенеть. Пришлось открыть глаза и с удивлением обнаружить, что до звонка еще целых десять минут. Что же это так назойливо мешает спать?
Оказалось, что спать мешает телефон. Из ванной доносился шум воды, и она поняла, что Алексей принимает душ и поэтому не снимает трубку. Пришлось откидывать одеяло и тянуться к лежащей на столе телефонной трубке.
– Пална, дрыхнешь? – послышался голос Сережи Зарубина.
– А ты как думаешь! – сердито отозвалась она. – Что еще я должна делать, по-твоему, без десяти семь утра?
– Ждать меня, – уверенно ответил Сергей. – Нет, Пална, я серьезно, можно у тебя помыться и позавтракать?
Настя села в постели и потрясла головой.
– Я что-то не совсем…
– Да у меня скандал продолжается. – Голос Сергея вдруг стал жалобным и унылым. – Вчера вроде начали мириться, а потом снова-здорово, слово за слово – и пришлось хлопнуть дверью. А куда деваться-то? Время полвторого ночи. Вот и спал в машине. Весь помятый, несвежий и голодный. Спасешь несчастного?
Сон наконец отступил окончательно, мысли прояснились.
– Конечно, Сержик, конечно, – торопливо произнесла Настя. – Ты далеко?
– Рядом. Я же знал, что ты не отвергнешь бездомного и не оставишь его без куска хлеба. Буду через пять минут.
Она накинула халат и постучала в дверь ванной.
– Леш, у нас гости. Что на завтрак приготовить?
Из ванной выглянул муж, половина лица уже выбрита, другая половина в белоснежной пене, в руках бритва.
– А кто это нас осчастливит в такую рань?
– Зарубин. У него дома столетняя война, он в машине спал.
– Сейчас я добреюсь и что-нибудь соображу, пока ты будешь мыться.
Сергей явился не через пять минут, как обещал, а через целых пятнадцать, за это время Настя успела принять душ и умыться, а Алексей приготовил вполне приличный завтрак на троих.
– Сперва поешь, – скомандовал Чистяков, – а то все остынет. Потом помоешься. Я там в ванной тебе новую бритву оставил, в упаковке.
За завтраком Сергей рассказал, что внука Малащенко накануне вечером удалось найти.
– Ты представляешь, – говорил он с набитым ртом, – этот идиот испугался, что на него могут повесить покушение на Богомолова, и спрятался в Ярославской области у какой-то дальней родни. Ну это же надо такие мозги иметь! В первую очередь именно родню и будут проверять, это же каждому дураку понятно.
– А почему он решил, что его подозревают? Рыльце в пуху, что ли? – спросила Настя.
– Да дед его нашарохал! Пришел к внучку и давай его терзать, дескать, не ты ли Богомолова убить собрался, и все в таком духе. Нет, парень действительно ни при чем, алиби мы проверили, он в ту ночь в районе дома Богомолова и близко не был, но напугался он сильно. Сначала деду, конечно, говорил, что ни сном ни духом, а потом поразмыслил и решил от греха подальше спрятаться. Короче, Пална, здесь у нас с тобой пусто. И с богомоловской дочкой мы обломались. Там тоже ничего.
– Совсем-совсем ничего?
– Абсолютно. То есть парень, Боб этот, действительно наркоша и действительно тянет деньги из девчонки, тут ты все правильно просчитала. Но он к покушению не причастен. На сто процентов.
– Ладно, – вздохнула Настя, – двумя версиями меньше – больному легче. Но твой крендель Вавилов тоже тот еще фрукт. Никогда не поверю, что он не знал про дочку Богомолова и ее дружка. А ведь он, насколько я понимаю, тебе ни слова не сказал. Ведь не сказал?
– Сказал, – признался Зарубин. – Вчера, когда я его к стенке припер. И заодно рассказал о том, как Богомолов этого Боба с лестницы спустил, они там чуть не подрались. Я уже было стойку сделал, ну, все на Горохове сходится, копеечка в копеечку, а ребята как раз закончили проверку и твердо сказали: не он. Даже жалко было.
– Жалко ему было, – проворчала Настя. – А Вавилову своему ты морду не начистил за то, что он утаивал информацию? Я вообще не понимаю, чем человек думает: платит такие бабки за результат и при этом скрывает информацию, которая может быть важна. Или бизнесмены – это такой специальный ум?
– Да брось ты, – махнул рукой Сергей, – не трать нервные клетки. Идиотов всюду хватает.
– Кто там у нас остался? Костюмерша Гункина?
– Она, родимая, – кивнул Зарубин. – А что, гренки кончились? Больше нету, что ли?
Блюдо, на котором еще несколько минут назад лежали горячие бутерброды с сыром, колбасой и помидорами, почему-то стояло посреди стола совершенно пустое.
– Сделать еще? – предложил Чистяков. – Только придется подождать, пока они испекутся, надо, чтобы сыр расплавился.
– Ничего, – великодушно кивнул оперативник, – я подожду. Ты делай.
Алексей принялся нарезать белый хлеб, колбасу, сыр и помидоры, а Настя принесла из прихожей сумку, достала блокнот и вычеркнула из списка два имени. Кроме Гункиной, в этом списке оставался еще Артем Лесогоров.
– А насчет Лесогорова? – спросила она. – Ты не забыл?
Зарубин посмотрел на дольки помидоров и сглотнул.
– Руки не доходят, Пална, вот ей-крест, не доходят. Вчера два огнестрела на нас повесили, вот как ты от меня ушла – так потом целый день на выездах был. И ребята заняты под завязку. Да не парься ты, просветим мы твоего журналиста, не сегодня – так через неделю, никуда он не денется. Эй, профессор, скоро там у тебя?
– Скоро, – отозвался Алексей, – потерпи. Ладно, дети мои, вы тут следите за духовкой, а я пошел одеваться, мне на работу пора.
Через двадцать минут Чистяков уехал, горячие бутерброды к этому времени не только испеклись, но и оказались уничтожены проголодавшимся сыщиком, и Настя налила по второй чашке кофе.
– Знаешь, Пална, а вовремя ты ушла от нас, – неожиданно заявил Сергей. – Все равно скоро работать будет невозможно.
– Почему? – не поняла Настя. – Руководство мешает?
– Да руководство-то всегда мешает, – вздохнул он, – а тут еще реформа эта, будь она неладна.
– А, вот ты о чем…
– Ну да. Нет, я саму реформу с тобой обсуждать не собираюсь, хотя она и бредовая, по-моему, но не моего ума это дело. Я о другом: кто и как будет раскрывать преступления после реформирования? Ведь опять все поменяют, новые структуры придумают, им новые полномочия дадут, а полномочия – это…
– Информация, – подхватила Настя. – Ты прав, Сержик, вы замучаетесь выяснять, у кого какая информация и как ее получать.
– Вот и я о том же. Ведь последние десять лет только и делают, что нас реформируют, и информационные потоки уже разрушились окончательно. Нас ведь как учили? У каждого типа преступления есть свой алгоритм раскрытия, то есть по существу – определенный алгоритм сбора информации, мы, как «Отче наш», знали, куда бежать и у кого чего спросить. А теперь что будет? Информационные потоки другие, стало быть, алгоритмы надо разрабатывать новые и заново всех учить. Кто этим будет заниматься?
– Никто, – грустно констатировала Настя. – Зато, в соответствии с реформой, с вас не будут требовать показатели раскрываемости.
– Ага, щас! Что-нибудь другое придумают, чтобы с нас головы снимать.