Можно встретить одно, несколько поверхностное, но нередко встречающееся суждение, которое гласит: удалось ли представителям христианской идеи в ходе последних столетий понять её настолько, чтобы поднять человечество на ту высоту, которая могла бы, — не хочу говорить «устранить из мира», — но хотя бы смягчить страшную катастрофу нашего времени? Они оказались не в состоянии это сделать! Эти люди, которых события ничему не научили, ничему, однако, не научились и из того, что раскрывалось на протяжении столетий, даже тысячелетий, как религиозная жизнь, как они её себе представляли, — и вот теперь на Земле, несмотря на это, вопреки этой религиозной жизни, могла разразиться такая катастрофа. И хотя этот вопрос весьма актуален, мы всё же не будем направлять наши мысли в эту сторону. Давайте лучше для начала поставим сегодня другой вопрос, на который обращают мало внимания, и который, тем не менее, поистине глубоко связан с событиями современности.
Знаете ли вы, происхождение, возникновение какого слова наименее известно современным учёным, современным филологам? Знаете ли вы, о каком слове они, даже в самых, что ни на есть научных трудах, ответят, — если вы обратитесь к ним за советом, — что нельзя сказать, откуда оно происходит, что оно означает, как его разъяснить? Это слово, источник языкового и духовного происхождения которого вы стали бы напрасно искать в научных изданиях, справочниках, — это слово «Бог» (Gott). Это — весьма своеобразный факт. Ведь этот факт указывает не на чисто внешнее, не на то, что укладывается в ту или иную последовательность фактов, он указывает на то, что исключительно глубоко связано с человеческой душой, с характером человека. Все люди верят, что они что–то говорят, произнося слова о Божественном при своём молитвенном обращении к Богу. Но они даже с помощью современных научных средств не могут ничего узнать о происхождении слова «Бог». Это показывает, что сплошь и рядом большинство людей современности, которые сегодня говорят о религиозной или иных духовных областях, в действительности даже не знают, о чём они говорят. Если бы только достаточно глубоко вникли в значение того, что люди не знают, о чём они говорят, веря при этом, что они говорят о чём–то наиболее внутреннем, связанном с человеческими стремлениями! Это чувствуют, хотя и не осознавая ясно, а лишь инстинктивно, те, кто испытывает побуждение выйти из всей многоликой духовной неразберихи современности и придти к наиболее духовным импульсам, чтобы эти духовные импульсы, идущие из антропософски ориентированной духовной науки связать с наиболее актуальными потребностями нашего времени. Это я неоднократно подчеркивал задолго до того, как стали надвигаться тяжёлые, грозные события современности.
Я позволю себе здесь вспомнить ту фразу, которую я часто произносил, как об этом знают друзья, давно примкнувшие к нашему движению. Я часто говорил, что на протяжении последних трёх- четырёх столетий Земля с её разными народами образовала некое единство в коммерческом, индустриальном и банковском отношении. Я указывал на то, как современные транспортные средства, средства связи, и на то, что благодаря этим транспортным средствам покатилось по всей Земле, выливаясь в единство экономики, внешней хозяйственной жизни, единство, — если можно так сказать, — физической земной жизни. Чек, выписанный в Нью—Йорке, может быть оплачен в Токио или в Берлине, или где угодно. В годы, предшествовавшие этой войне, я, дополнительно к этому факту, выдвигал требование: не только человеческое тело нуждается в душе, но всякое тело нуждается в душе, не может жить без души. То, что как физическое тело в коммерческом, индустриальном и других отношениях, распространилось поверх Земли, — Земли, как физического тела, — нуждается в душе, требует души, такой души, которая давала бы возможность, чтобы люди по всей Земле понимали друг друга в духовном смысле, духовно, подобно тому, как понимают они друг друга в коммерческом, денежном отношении. Дать земному телу земную душу, — вот то, что я часто высказывал как наиболее важное.