Было за полдень воскресенья. Медленная река поблескивала на солнце. Оркестр Армии Спасения еще больше нагонял тоску гимном «Вперед, воинство Христово». Билли рассказал Тони, что однажды они с Никки заглянули в дом-музей автора музыки, священника Сабина Баринг-Гоулда.
Тони прищурился.
– И? – Вопрос прозвучал слегка враждебно.
– Ну, приятное местечко. Старый загородный особняк. Тот тип был не только приходским священником, но еще и писателем, написал уйму книг. Поэтому в его доме было чудесно... ну... тепло.
– Ты про центральное отопление?
– Нет! Про хорошую ауру.
– Что?
– Извини. Забыл, что ты невежда.
– Зачем ты рассказываешь про дом какого-то сельского священника, Билли? Или ты сам в таком живешь?
– Нет. Дом священника в Девоне. Я живу совсем в другом, в треклятом доме с привидениями в деревушке милях в семи отсюда. Так уж вышло, там тоже раньше жил священник.
– Ты живешь с чертовым священником?
– Нет. Я же сказал, священник там больше не живет.
Тони засмеялся.
– Что за деревушка?
– Не могу сказать.
– Пономарь действительно за тобой охотится?
– Конечно, охотится. Откуда еще у меня такой уродский нос, черт побери?
– Возможно, налетел на стену. Что, если ты нафантазировал всякую жуть, лишь бы казаться поинтереснее?
Билли даже не улыбнулся. После паузы Тони продолжил:
– А за мной он, случаем, не охотится, нет?
– Почему ты спрашиваешь?
– Так, пустое, но вчера вечером одна из дочек влетела к нам в спальню. Сама не своя была. Услышала, как кто-то дергает ручку задней двери.
Билли пожал плечами.
– Может, показалось.
– Хотелось бы надеяться, черт побери. Кому понравится, если всю его семью кокнут?
– Гангстеры обычно семьи не вырезают. Неписаный кодекс. Если они начнут убивать жен и детей, то поставят под удар своих собственных. Поэтому они так не поступают.
– Ах, верно. Какое облегчение! – Фыркнув, Тони выпусти дым через ноздри. – Значит, вероятно, только я сыграю в ящик.
Билли снова пожал плечами. Вытянув вдоль спинки скамейки руки, Тони запрокинул голову.
– Что стряслось, Билл? С чего это вы с толстым Мальком рассорились?
Билли рассказал обо всем случившемся за последние недели. Тони слушал и по ходу истории понемногу становился все серьезнее и молчаливее.
– Давай не нервничать, – сказал он наконец. – Уверен, в конечном итоге все образуется.
– И больше тебе нечего сказать?
–А что ты хочешь услышать? Не у одного тебя проблемы. Меня вышибли из долбаного наркоотдела.
– За что?
– Так, ничего личного. Там никому больше года работать не позволяют. Дескать, работа с наркотиками превращает полицейских в наркоманов. И вот, пожалуйста, я подсел на кокс, а украсть дозу негде. И как будто этого мало, приходится напяливать дурацкую форму.
– А фуражку ты носишь?
– Положено. Но я ее спрятал на дне гардероба.
– Значит, ничего не посоветуешь? Помедлив, Тони достал из кармана куртки баллончик со слезоточивым газом.
– Возьми-ка вот это.
– И что мне с ним делать?
– Используй как аэрозоль. Если прыснешь кому-нибудь в лицо, он на время ослепнет и не сможет в тебя выстрелить.
Неблагодарно пожав плечами, Билли затолкал баллончик в карман армейских штанов и застегнул клапан.
– Я спрашивал про совет. Объективное наставление от доброжелательного наблюдателя.
– Ах да, верно. – Тони предложил ему пятку косяка. Билли покачал головой. – Мой совет – ты по уши в дерьме.
– И это тоже не совет. А констатация гребаного факта.
– Мой тебе совет: держись Злыдня. Сдается, он может сделать для тебя гораздо больше, чем я.
– Что? – пораженно переспросил Билли. – Его же послали меня убить.
– Ну да. Но он же тебя пощадил, так? С твоих слов выходит, нормальный парень. Для убийцы. Как у тебя с деньгами?
– Еще на пару месяцев хватит.
– Ничего одолжить не могу.
– А кое-что для меня сделаешь? – спросил Билли.
– Смотря что.
Билли дал Тони клочок бумаги с нацарапанным на нем адресом.
– Ты не съездишь к Никки? Скажи ей, что я ее люблю. Скажи, что свяжусь с ней, как только смогу.
– Ты же решил лечь на дно.
– Просто передай это, хорошо? Она там одна-одинешенька. Не хочу, чтобы она думала, будто мне наплевать.
Тони вздохнул.
– Ладно. Но странная у тебя манера ложиться на дно, Билл. Сначала звонишь мне. Потом просишь, чтобы я поехал к Никки. Почему бы тебе не поместить объявление в вечерней «Манчестер ньюс» и покончить со всем?
Билли вздохнул.
– Не смотри на меня так, – сказал Тони.
– Как?
– Как будто я гигантская собачья какашка.
– Стараюсь.
По дороге домой Билли разбил «Харлей». Не по своей вине. Какой-то фермер выехал на тракторе ему наперерез, и байк врезался в бок трактора и загорелся. Билли успел соскочить до столкновения и оказался в канаве, весь в синяках и грязи, но в остальном невредимый. Фермер, моложавый краснолицый мужик с косым пробором и без зубов, помог ему выбраться.
– Извините, что так вышло.
– Слепая курица, – сказал Билли, глядя на горящий байк.
– Ну зачем так, – отозвался фермер. – Учитывая, как вы, битники, гоняете, странно, что на дороге так мало аварий.
– Битники? – переспросил Билли, решив, что ослышался. – Ты сказал «битники»?
– Ну да. В печенках у всех сидите. И когда приедет полиция, уж я позабочусь, чтобы они знали, это твоя вина.
– Нет, вина твоего дедушки, – бросил, уходя, Билли. – Если бы он не трахал твою мамочку, ты бы не родился.
Билли пошел по дороге. К тому времени, когда фермер сообразил, что к чему, до него уже было не дотянуться.
– Я до тебя доберусь, мать твою! – взревел фермер.
– До или после того, как поимеешь сестру? – крикнул Билли.
Фермер завел трактор и рванул за ним. Билли пришлось спрятаться за изгородью, пока трактор не проехал мимо. А после всю трехмильную прогулку до «Лип» он размышлял, как бы потактичнее сказать Злыдню, что прикончил его байк.
В «Липах» Билли поставил чайник, собираясь выпить чашку чая. Пока вода закипала, кто-то постучал во входную дверь. Билли не намеревался открывать, но не слишком нервничал. Это может быть газовщик, почтальон, коммивояжер или кто-нибудь с билетами вещевой лотереи. Нет причин предполагать худшее.
Залив водой пакетик «эрл грея» (Злыдень был слишком крутым, чтобы держать «леди грей»), он положил на блюдце два крекера. И вдруг от окна на стол легла тень. Подняв глаза, Билли с удивлением увидел маячащее за стеклом лицо. Лицо принадлежало улыбчивому полицейскому. Ему было под пятьдесят, с виду безобидный и в очках, с редкими седыми волосами. Голова никак не подходила к черной грозной форме, обтянувшей упитанное туловище, – словно бы мистер Пиквик пошел работать в гестапо. Констебль ткнул пальцем сперва себе в грудь, потом показал на Билли, давая понять, что хочет перемолвиться словом.
Проклиная все на свете, Билли снял засов, полагая, что полицейский явился из-за аварии. Констебль протянул руку, сухую настолько, что казалась заскорузлой. Билли ее пожал, все еще не зная, как вести себя дальше.
– Констебль Эндрюс, —улыбнулся полицейский. – Мой участок Дадлоэ, Пилтон и Эмхерст. А вы, верно, Монти? Друг Роджера?
Билли угрюмо кивнул.
– Зовите меня Энди. Мне все говорят «Энди-бренди». – Констебль, самоуничижаясь, хмыкнул. – Наверное, это лучше, чем быть «Энди-шленди».
– Или «Энди-блянди», – ухмыльнулся Билли.
– И вообще, – сказал с льстивой улыбкой Энди.