Юнец поглядел на Ванса с восторженным изумлением.
– Откуда вы знаете? – воскликнул он.
– Простое совпадение, – объяснил Ванс, возвращаясь в лежачее положение, из которого вышел при описании посетителя. – Большие металлические портсигары как-то очень вяжутся с шелковыми рубашками под вечерний костюм.
Маркхэм, явно раздраженный вмешательством Ванса, резко перебил его, обратившись к телефонисту с просьбой продолжать описание.
– Волосы у него были гладко зачесаны назад, – продолжал Спайвли, – и довольно длинные, но пострижены по последней моде. У него были короткие усы, в петлице большая красная гвоздика, а на руках замшевые перчатки.
– Господи боже! – пробормотал Ванс.
Маркхэм, которого неотступно преследовали мысли о ночных клубах, нахмурился и глубоко вздохнул. Наблюдательность Ванса явно направила его мысли все в ту же сторону.
– Высокий или низкий был этот человек? – спросил он.
– Не очень высокий – примерно с меня, – пояснил Спайвли. – Он довольно худощав.
В его голосе звучало еле уловимое восхищение, и я почувствовал, что юный телефонист видел в госте мисс Оделл свой полный идеал. Этот явный восторг, в соединении с несколько утрированным костюмом юноши, помог нам воочию увидеть перед собой посетителя мисс Оделл.
Когда Спайвли был отпущен, Маркхэм встал и заходил по комнате, окутавшись сигарным дымом, а Хэс сидел и, хмурясь, наблюдал за ним. Ванс встал и потянулся.
– Увлекательная проблема, кажется, застряла, – заметил он. – Как проник сюда убийца прелестной Маргарет?
– Знаете, м-р Маркхэм, – прорвало вдруг Хэса, – я думаю, что этот парень мог явиться сюда днем, когда боковая дверь не была еще заперта. Оделл могла сама впустить его и спрятать, когда этот другой пришел приглашать ее обедать.
– Может быть, и так, – согласился Маркхэм. – Позовите-ка горничную еще раз и мы попробуем это выяснить.
Когда женщина явилась, Маркхэм начал задавать ей вопросы о том, что она делала днем, и выяснил, что около четырех часов она уходила за покупками и вернулась в половине шестого.
– У мисс Оделл кто-нибудь был, когда вы пришли?
– Нет, сэр, – последовал быстрый ответ, – она была одна.
– Она не говорила, что кто-нибудь заходил?
– Нет, сэр.
– Ну, – продолжал Маркхэм, – а мог кто-нибудь спрятаться в квартире когда вы уходили домой в семь часов?
Горничная была искренне изумлена и немного испугана.
– Где же он мог прятаться? – спросила она, обводя взглядом комнату.
– Мало ли мест, – сказал Маркхэм, – в ванной, в одном из стенных шкафов, под кроватью, за занавеской.
Женщина решительно покачала головой.
– Никто не мог здесь спрятаться, – заявила она. – В ванную я заходила раз шесть, а из шкафа в спальне я доставала платье мисс Оделл. Когда стемнело, я сама задернула все занавески. А что касается кровати, то она почти достает до пола и под нее нельзя залезть. (Я посмотрел на кровать и убедился, что это было совершенно верно).
– А шкаф в этой комнате? – в голосе Маркхэма слышалась надежда, но горничная снова покачала головой.
– Там никого не было, в нем я держала свое собственное пальто и шляпу, я сама их сюда положила и сама доставала, собираясь уходить, И я даже переложила сюда одно старое платье мисс Оделл перед уходом.
– И вы совершенно уверены, – снова повторил Маркхэм, – что никто не был спрятан в квартире, когда вы уходили?
– Совершенно, сэр.
– Вы не помните случайно, когда вы открывали дверь шкафа, чтобы достать свою шляпу, ключ торчал снаружи или изнутри?
Женщина задумалась и поглядела на дверь.
– Он торчал снаружи, как всегда, – наконец сказала она. – Я точно помню, потому, что зацепилась за него старым платьем, когда вешала его туда.
Маркхэм сдвинул брови.
– Вы говорите, что не знаете имени человека, с которым мисс Оделл обедала вечером. Вы можете назвать имена людей, с которыми она обычно встречалась?
– Мисс Оделл никогда не называла мне никаких имен, – сказала женщина. – Она была очень осторожна, даже скрытна. Видите ли, я обычно бывала здесь только днем, а ее знакомые джентльмены приходили по вечерам.
– И вы никогда не слышали от нее ни о ком, кого она боялась? О ком-нибудь, кого она имела причину опасаться?
– Нет, сэр… Хотя был у нее один человек, от которого она старалась отделаться. У него был плохой характер – я бы ему не стала доверять – и я говорила мисс Оделл, чтобы она была с ним настороже. Но, кажется, она знала его уже давно, и когда-то была с ним дружна.
– Откуда вы это знаете?
– Однажды, с неделю тому назад, – объяснила горничная, – я пришла после завтрака, а он был с ней в другой комнате. Они не слышали, что я пришла, потому что портьеры были опущены. Он требовал денег, а когда она попробовала отказать, стал угрожать ей. И она сказала что-то такое, из чего я поняла, что она давала ему деньги и раньше. Я чем-то загремела, и тогда они перестали спорить, и очень скоро вслед за этим он ушел.
– Как он выглядел? – спросил Маркхэм.
– Он был довольно худой – не очень высокий – и я бы дала ему лет тридцать. И у него было, пожалуй, красивое лицо, но с неприятным выражением, и светло-голубые глаза, от которых мурашки ползли по спине. Он зачесывал назад волосы и у него были маленькие светлые усики.
– Ого, – сказал Ванс, – наш модник.
– Был он здесь еще? – спросил Маркхэм.
– Не знаю сэр. Я его не видела больше.
– Это все, – сказал Маркхэм, и женщина вышла.
– Не очень то она помогла, – жалобно сказал Хэс.
– Как! – воскликнул Ванс. – Мне кажется, удивительно помогла. Она пролила свет на некоторые неясные стороны дела.
– И какую же часть сообщенных ею сведений вы находите особо важной? – спросил Маркхэм с плохо скрытой досадой.
– А разве мы теперь не знаем, – ответил Ванс, – что здесь никого не было, когда горничная отбыла вчера вечером.
– Я бы сказал, – возразил Маркхэм, – что этот факт нам не только не помог, а запутал дело еще больше.
– Да, пожалуй, это выглядит так сейчас. Но потом – кто знает – может оказаться самым важным обстоятельством, блестящей путеводной нитью… Далее мы выяснили, что кто-то явно прятался в шкафу и что, больше того, это произошло уже после ухода дуэньи, то есть после семи часов.
– Конечно, – кисло улыбнулся Маркхэм, – когда боковая дверь оказалась заперта, а в главном холле сидел телефонист, который клянется, что никто не проходил мимо него.
– Это несколько туманно, – грустно согласился Ванс.
– Туманно! Это невозможно понять, – проворчал Маркхэм.
Хэс, который напряженно рассматривал внутренность шкафа, беспомощно покачал головой. – Чего я не понимаю, – задумчиво рассуждал он, – так это того, почему парень, который здесь прятался, но разметал здесь все, как он сделал это с остальной квартирой, когда вылез отсюда.
– Сержант, – сказал Ванс, – вы попали в самую точку. Аккуратный нетронутый вид шкафа наводит на мысль о том, что грубое существо, терзавшее эту прелестную квартиру, не уделило этому шкафу достаточного внимания, потому что он был заперт изнутри, оно не могло его открыть.
– Ну, ну, – запротестовал Маркхэм. – Эта теория допускает, что прошлой ночью здесь находилось двое неизвестных.
Ванс вздохнул.
– Увы! Я знаю, что это ужасно. Мы не можем поселить сюда логическим путем даже одного… Печально, не правда-ли?
Хэс стал искать утешения в другом направлении.
– Как бы то ни было, – заявил он, – мы знаем, что франт в лакированных туфлях, который заходил сюда в половине десятого, был, вероятно, любовником Оделл и занимался тем, что вымогал у нее деньги.
– А каким же образом поможет этот несомненный факт рассеять тучи неизвестности? – спросил Ванс. – Почти у каждой современной дамы есть скуповатый любовник. Было бы довольно странно, если бы тут поблизости не имелось такого юноши.
– Это верно, – возразил Хэс. – Но я скажу вам, м-р Ванс, кое-что, о чем вы, может быть, и не знаете. Мужчины, от которых эти девочки теряют голову, обычно бывают отъявленными мошенниками – профессиональными преступниками, понимаете. Поэтому, зная, что эта была работа рук профессионала, я не могу без интереса узнать о том, что парень, который грозил Оделл и вымогал у неё деньги, слонялся тут вчера вечером… И вот что я вам скажу: по описанию он очень напоминает взломщиков высокого класса, которые болтаются в этих ночных кафе.