На господина Перье напал чих. Нестерпимая отвратительная вонь лезла в нос, от нее першило в горле. Человеческие испражнения, испарения грязных тел… будто где-то близко была скотобойня или свалка. И ужасная промозглая сырость, как в старом обвалившемся колодце. Лоб господина Перье покрылся холодной испариной. Он стиснул зубы, чтобы они не стучали.
Стеклянные глаза соседа уставились на него с явным любопытством.
— Как ты сюда попал? Снабжал Центральный комитет[12] украденной из домов сбежавших буржуев провизией? Или, может быть, служил швейцаром в Комитете общественной безопасности? Такие господчики, как ты, умели примазаться. А наши хлопали глазами и напринимали всяких буржуев и провокаторов. Ты, должно быть, опоздал вовремя перекинуться на их сторону? Или слишком мало федератов предал? Теперь, брат, поздно, теперь лежи в одной компании с нами…
Мысли господина Перье цеплялись одна за другую по каким-то странным ассоциациям. То он вспоминал, как стоял на солнцепеке возле своего дома и смотрел в окно мадам Лизандер, то перенесся мыслями к воротам Сен-Клу, где встречал войска освободителей-версальцев… Горечь сознания незаслуженной обиды и страшной несправедливости сжимала горло. Потом он вспомнил, что обещал в пять часов угостить мадам Лизандер вином и бисквитами. Если он вовремя не вернется домой, она тщетно будет стучаться в дверь… Господин Перье нервно заерзал на месте, но резкая боль в затылке заставила его лежать смирно.
— Скажите, приятель, который теперь может быть час?
Сосед взглянул на окно, из которого все время тянуло холодом.
— Когда ты очнулся, где-то пробило три. Теперь, пожалуй, около четырех.
И верно, сквозь наполняющий подземелье гул послышался отдаленный бой часов, но сосчитать удары было невозможно. Во дворе поднялся шум. Звенели подковы, стучали колеса, раздавались чьи-то вопли, что-то хлюпало за окном, мелькали штыки конвойных.
Господин Перье вздохнул:
— Скажите, приятель, как тут попасть к офицеру или коменданту?
— К коменданту? Ты сам хочешь к коменданту? У тебя тут осталось что-нибудь? — Сосед постучал пальцем по лбу. — Отсюда ты уж никуда не попадешь. Разве что уведут в Трокадеро, Версаль или еще на какую-нибудь бойню.
Господин Перье отвернулся. Ясно, — один из этих бандитов, которые действительно заслуживают только пули или виселицы. Но обидно, до глубины души обидно, что ему, порядочному гражданину, приходится валяться тут вместе со всякими бродягами и подонками Парижа. Почему так долго не идут освободить его? Уже четыре часа. А в пять мадам Лизандер постучится в дверь…
Человек, лежавший с другого бока, опять принялся толкать его коленом. Господин Перье в сердцах перевернулся на спину, и в затылок ему снова впилось множество мелких иголок.
Сосед продолжал свои рассуждения:
— Надо бы тебе перевязать башку, а то вымажешься, как свинья. Видать, стукнули тебя как следует. Где они тебя сцапали?.. Посмотри, нет ли у тебя носового платка. Я подсоблю…
Господин Перье не счел нужным ответить. Этот мужлан считает возможным держаться с ним как равный. Он лежал и смотрел вверх. Паук снова выполз из своего убежища и сновал взад-вперед. Теперь было видно, что он протянул основу для большой паутины и старательно скрепляет поперечные нити. Было из-за чего стараться: в просвете окна с веселым жужжанием носились мухи.
Господин Перье задремал, но по-настоящему заснуть ему не удалось. В третьем или четвертом отделении подвала вдруг поднялась суматоха, загремел замок, двери с грохотом растворились, и арестованные сгрудились в проходе. Обитатели ближнего угла тоже подняли головы и повскакали на ноги. В падавшей от входа полосе света сверкнули штыки. Раздавалась сердитая команда и грубая ругань, кого-то ударили прикладом, кто-то возмущенно кричал, кто-то стонал. Целую партию выгнали во двор. Некоторых волоком поволокли по лестнице, и сабли гусаров звенели, ударяясь о каменные ступеньки. У двери мелькнула офицерская фуражка, и сердце господина Перье забилось, но фуражка тут же скрылась. Двери захлопнулись, загремел замок. Притихшие было арестанты снова зашептались. Сосед приблизил лицо к самому уху господина Перье:
12