— За сегодняшний день это уже третья партия. Первый раз даже мы слышали залп. Наверно, расстреляли тут же во дворе монастыря. Может быть, и сейчас услышим.
Очевидно, прислушивался весь подвал. Под сводами стоял лишь тихий шорох, похожий на шум листвы во время дождя. Но залпа не последовало. Шепот становился все громче, снова раздавались стоны и плач. Сосед опять зашептал в самое ухо господину Перье:
— Говорите тише — тут шпионы. Сегодня мы одного уже опознали. Изо всех сил ругал Тьера, Мак-Магона и всех версальцев. Нашлись дураки, которые ему поддакивали. Утром всех увели.
Господина Перье взяла злость на этого неугомонного болтуна. Ему, торговцу вином, фруктами и гастрономией, дела нет до всей этой швали из парижских предместий, до всех этих революционеров, которые заслуживают только пули! Он всегда был сторонником порядка и законного правительства. А недоразумения всегда возможны…
Но сердце у него по-прежнему ныло от обиды. Господин Перье стиснул зубы и закрыл глаза.
Когда он снова проснулся, светлое пятно окна стало свинцово-серым. Густая, тяжелая и душная тьма опустилась до самого пола и навалилась на грудь. Под ложечкой мучительно сосало. Казалось, все внутренности свело от изжоги. Господин Перье всегда был умерен в еде, а теперь ему так зверски хотелось есть и пить, что даже стыдно стало. Но голод не давал заснуть. Сосед повернулся к нему спиной и, наверно, толкал теперь кого-то другого, судя по доносившемуся с той стороны сердитому ворчанию. В подвале стало тише. Гнетущие свинцовые сумерки заставили всех умолкнуть. Но вот господину Перье показалось, что сосед справа что-то грызет. Да, что-то хрустит у него на зубах. Наверно, печенье… У господина Перье потекли слюнки. Дома в кухонном шкафчике остался жареный цыпленок и полбутылки белого вина.
Он повернул голову направо.
— Воды здесь не дают? А поесть чего-нибудь?
Сосед перестал грызть и засмеялся с закрытым ртом.
— Правда, я тут только вторую ночь, но пока ни еды, ни питья не видал. Просто господа версальцы еще не успели прислать нам булок, жаркого и вина. Зато к завтраку, наверно, подадут куропаток под шпинатным соусом и бутылку шампанского на брата. Тьер прямо со своего стола пожалует.
Он снова неприятно засмеялся, но тут же осекся:
— Есть хочется? Буржуйского ужина у меня нет, но поделиться могу…
Господин Перье почувствовал на ладони какой-то твердый предмет. Когда он поднес его к губам, в нос ударил запах плесени. Это был кусочек засохшего кисловатого пшеничного хлеба. Но он не захрустел во рту господина Перье: у него осталось только три мало-мальски здоровых зуба. Он валял сухарь во рту до тех пор, пока тот не размяк. После этого есть захотелось еще сильнее. Кроме того, ужасно мучила жажда.
Стало совсем темно. Заключенные улеглись. Кое-где раздавался протяжный храп, некоторые вскрикивали и вскакивали во сне. Многие яростно чесались, осаждаемые паразитами. Господин Перье чувствовал такую разбитость во всем теле, как будто его переехала ломовая телега. Он немного посидел, обхватив колени руками, потом лег на спину и сложил руки на груди, засунув пальцы под мышки. Серое пятно окна едва виднелось на фоне стены.
Когда господин Перье проснулся в первый раз, где-то на башне били часы. Он насчитал десять ударов, но первых, должно быть, не слышал. На дворе лил дождь. Вода с журчаньем стекала с мостовой в приямок и оттуда по стене в подвал. Лежащие под окном ворчали и старались отодвинуться подальше. Но у соседей не было возможности потесниться, дать им место.
Во второй раз господин Перье проснулся на рассвете. Он так замерз, что у него зуб на зуб не попадал. Из синеющей оконной ниши несло холодной сыростью. На дворе сменялся караул. Слышались слова команды, звяканье шпор и сабель, стук ружей и тяжелый топот сапог.
Господин Перье снова забылся в тревожном, полном кошмаров сне. К нему пришла мадам Лизандер, и они оба пили вино, грызли бисквиты, так что хрустело на всю комнату. А они все ели и ели и не могли наесться. А треск становился все громче и громче, казалось, вот-вот лопнут от него барабанные перепонки.
Господин Перье проснулся. Во сне он привалился к соседу, и тот, просыпаясь, разбудил его.
Сосед приподнялся, опершись на руки, будто нарочно стал на четвереньки. Щетинистая борода и губы были в земле, глаза загноились, багрово-синее лицо отекло, грязная рубаха распахнулась на груди.