Доцент тяжело вздохнул.
— Я должен тебе кое-что сообщить. Даже не знаю, с чего начать…
У Кэндзи похолодело все тело, словно его окатили ведром ледяной воды. Желудок сжался.
— Говори! Что?! Что случилось?!
— Доппо… — едва слышно проговорил доцент, — …умер. Инфаркт сегодня утром.
Телефон Кэндзи упал на землю и разлетелся на две половинки.
Глава 10
С первого взгляда было понятно, кто дочь Доппо. У нее оказались такие же круглые розовые щеки, маленькие яркие карие глаза и блестящие черные волосы. Доппо коротко подстригал волосы «ежиком», а у дочери они были длинные и гладкие. И под определенным углом света, казалось, что у нее над головой появлялся нимб.
Священник опустился на колени на подушечку у гроба Доппо, затянув молитву низким вибрирующим голосом. Дочь заплакала. А взглянув на улыбающегося с фотографии отца в знаменитой гавайке, зарыдала во всю мощь. Высокий худой мужчина во время всей службы держал ее за плечи, будто она могла в любую минуту упасть. Испуганный маленький мальчик сжимал ее левую руку. Дочь Доппо словно повисла между ними. Кэндзи рассматривал их, схватившись за ворот пальто. Ему не было холодно, просто ему тоже нужно было за что-нибудь держаться. Люди искоса поглядывали на его гавайскую рубашку, надетую, чтобы отдать дань уважения покойному. Но она, похоже, смотрелась наоборот неуважительно, по крайней мере, по мнению большинства собравшихся.
В последний раз Кэндзи был на похоронах коллеги, умершего от кароси — переутомления на работе. Заработал себе инфаркт, вызванный хроническим стрессом. Кэндзи помнил, как после похорон пообещал себе бросить курить, меньше пить и не засиживаться допоздна на работе. Он даже начал заниматься калланетикой по утрам и совершать пешие прогулки в выходные. Правда, недолго. Кэндзи вспомнил об этих обещаниях вновь, потеряв друга.
Вскоре священник вышел из комнаты. На столы поставили тарелки с едой, безалкогольные напитки, виски и пиво. Больше из вежливости, чем из-за голода, Кэндзи, доцент и Мити поели немного и уединились в уголке. Они не знали никого из присутствующих, да и никто не проявлял желания с ними поговорить. Кэндзи даже запаниковал, заметив приближающуюся к ним дочь Доппо, так похожую на умершего друга.
— Что мы ей скажем?
Кэндзи беспокойно переводил взгляд с доцента на Мити и обратно. Мити посмотрела на него красными опухшими глазами и ничего не ответила. Она вообще мало говорила сегодня. Кэндзи даже не узнал ее сначала, когда старушка встала с ним рядом. Он всегда видел ее в спортивных штанах и футболке, а сегодня она надела простое черное платье.
— Я не знаю, что ей сказать!.. — слова застряли в горле.
Дочь Доппо оказалась прямо перед ним, в черном, как смоль, кимоно, с четками в руке. Кэндзи поставил стакан с виски на стол, но потом, передумав, снова схватил его.
— Спасибо, что пришли. Я Умеко Судзуки. Доппо был мне…
— Мы знаем, кто вы, — неожиданно для самого себя прервал ее Кэндзи.
В комнате было полно людей, но на мгновение показалось, что стало совсем тихо, и только эта фраза прорезала воздух. Она прозвучала громко и как-то неестественно визгливо. Осекшись, Кэндзи заговорил спокойнее:
— Я бы даже на улице узнал вас. То есть… я хотел сказать, что вы очень похожи на отца.
Наверное, ей понравились его слова, Умеко грустно улыбнулась.
— Я подумала, что вы хорошо знали отца, — сказала она, кивнув на рубашку Кэндзи.
— Да, это его подарок.
Чувствуя себя нелепо, Кэндзи теребил лацканы пиджака, соединяя их вместе.
— Должна признать… — Умеко обвела комнату взглядом, — я и не думала, что у отца здесь было столько друзей. Теперь понятно, почему он так не хотел переезжать на Гавайи. Он не мог оставить вас.
«Но все же оставил!» — подумал Кэндзи.
Все знали о плохом здоровье Доппо. Знали о том, что ему нужно похудеть, бросить курить, не есть столько гамбургеров и перестать играть в пачинко. Но никто из них не говорил ему этого. Надо было убедить его поехать на Гавайи, где о нем бы позаботилась дочь!
— Я подвел его, — громко, чтобы Умеко услышала, признался Кэндзи. — Он был моим лучшим другом. Он спас меня. А когда ему понадобилась помощь, я подвел его. Я должен был уговорить его не принимать все так близко к сердцу, бросить курить, не пить столько пива. А я молчал. Я был слишком занят самим собой… Пожимая руку Кэндзи, Умеко рассмеялась.
— Никто бы не уговорил отца делать то, что он не хотел. Даже мама. А ее он боготворил!..