– Не желаете «Реджи»? Угощайтесь, прошу вас.
– Спасибо, не желаю. – Хильда глядела теперь на труп Арчера Коу. – Я редко курю. Это вредно для легких, да и для нервной системы тоже… Да, – принялась она размышлять вслух, будто вернувшись к разговору с Маркхэмом, – вряд ли кто станет скорбеть по поводу безвременной кончины дражайшего дядюшки.
Маркхэм воспользовался этой фразой:
– Вас не затруднит назвать тех, кого обрадует смерть мистера Коу?
– Ничуть. И вот, кстати: есть пара-тройка китайцев, у которых дядюшка почти за бесценок выманил их драгоценные черепки. Эти джентльмены с восторгом примут весть о том, что одним коллекционером стало меньше. Вероятно, вы, мистер Маркхэм, сами в курсе неприятных слухов, что тянулись за дядюшкой с самого его возвращения из Китая. Говорят, он опустился до осквернения могил, не брезговал погребальными урнами и статуэтками с надгробий. Ему даже письма с угрозами приходили.
Маркхэм кивнул:
– Помню, помню. Мистер Коу показывал мне пару таких писем… То есть, вы считаете, его могли убить разгневанные китайцы?
– Нет, конечно. Китайцы не такие идиоты, чтобы убивать из-за никчемного куска обожженной глины.
Вэнс зевнул и прошелся между Хильдой Лейк и Маркхэмом. Снова раскрыл портсигар:
– А все-таки взяли бы вы сигаретку, честное слово. Сами знаете, курение успокаивает.
Мисс Лейк подняла на Вэнса глаза, усмехнулась – дескать, неужели? Затем, после секундного колебания, взяла сигарету. Вэнс поднес ей огонь.
– А вы что думаете обо всем этом, мистер Вэнс? – как бы между прочим спросила Хильда Лейк.
– Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю, – беззаботно ответил Вэнс. – Впрочем, ваше предположение насчет китайцев кажется мне занятным. Нелишне было бы проверить, все ли произведения искусства наличествуют в доме.
– Не удивлюсь, если чего-нибудь недостает. – Хильда Лейк выпустила в потолок длинную ленту дыма. – Да хоть бы их все похитили! Мне лично больше нравится веджвуд, ну и классика – синий пейзаж с ивой[6].
Маркхэм заходил по комнате.
– Боюсь, мы все чересчур драматизируем… Если смерть вашего дядюшки, мисс Лейк, наступила не в результате суицида, как тогда вы объясните, что дверь в его спальню была заперта изнутри?
Хильда Лейк встала. На ее лице впервые появилось недоумение.
– Заперта изнутри? – повторила она, переводя взгляд на дверь. – Значит, вы ее взломали! – Несколько секунд Хильда взирала на болтающуюся задвижку. – Это меняет дело.
– В какую же сторону? – осведомился Вэнс.
– Может, это все-таки самоубийство!
Внизу зазвонил звонок, и мы услышали, как Гэмбл ринулся отпирать парадную дверь.
Маркхэм встал рядом с Хильдой Лейк, положил руку ей на плечо.
– Наверное, патологоанатом приехал. Не лучше ли вам переждать ближайшие события в своей комнате?
– Пожалуй.
Хильда Лейк шагнула к двери, сунула руки в карманы. Впрочем, прежде, чем выйти, она оглянулась:
– Умоляю, передайте Гэмблу, чтобы прислал мне чай с маффинами. Не то я умру с голоду.
Минутой позже в спальню ворвался доктор Эмануэл Доремус, мужчина жилистый, нервный, циничный, строптивый и развязный. В буром пальто и котелке, Эмануэл Доремус куда больше походил на коммивояжера, чем на врача. Он махнул нам всем в знак приветствия и бегло оглядел комнату. Пару раз качнулся вперед-назад на носках, мрачно покосился на сержанта.
– Скажите, Хис, вы нарочно подгадываете посылать за мной, когда я принимаю пищу? Только я приступил к оладьям с сосисками – и вот оно, известие от вас, извольте радоваться! Ну, что вы для меня припасли на этот раз?
Хис осклабился и пальцем указал на мертвое тело. Он давно привык к брюзжанию патологоанатома.
Доремус повернул голову и несколько мгновений равнодушно взирал на труп.
– Дверь была заперта изнутри, доктор, – пояснил Маркхэм. – Мы ее взломали.
Доремус испустил тяжкий вздох и с гримасой отвращения обернулся к сержанту.
– И ради этого надо было отвлекать меня от завтрака?.. Все, что вам требовалось, – разрешение на перемещение трупа. – Доктор полез в карман, извлек пачку бланков. – Изложили бы сразу суть дела, я бы вместо себя ассистента прислал. – В голосе теперь слышались сварливые нотки.
– Мистер Маркхэм велел мне звать вас лично, док, – оправдывался Хис. – Я же не для себя, я для истины.
Доремус, с чернильной ручкой наперевес, едва не испепелил Маркхэма взглядом.
– Классический суицид, – уверенно заявил он. – Без вариантов. Могу назвать приблизительное время смерти, если вас интересует. Вскрытие, конечно, все равно делать придется.
6
Имеется в виду популярный сюжет росписи, разработанный Томасом Минтоном (1765–1836) и взятый на вооружение всеми тогдашними британскими производителями фарфора и фаянса. Помимо собственно ивы, в пейзаже присутствуют два голубя, мостик с фигурками, пагода, остров, цветущие деревья. За основу взята древняя китайская легенда о дочери мандарина, сбежавшей из-под венца с простым мандаринским секретарем. Пейзаж традиционно одноцветный – синий, реже коричневый, черный или темно-красный. С определенного времени считается признаком мещанских вкусов.