Вэнс встал, шагнул к китайцу, протянул ему портсигар.
– Угощайтесь, мистер Лян, – сказал он таким тоном, каким обращаются к равному. – Допроса не будет. Будет беседа, ибо следствию необходима ваша помощь.
Лян поднял на Вэнса спокойный, исполненный достоинства взор. Не знаю и, пожалуй, не узнаю никогда, что́ каждый из них понял о другом за несколько кратких безмолвных секунд. Лян чуть склонил голову, сказал «Благодарю» и взял сигарету. Вэнс поднес ему огня.
Затем они оба уселись.
– Мистер Лян, – заговорил Вэнс, – по-моему, я понимаю, в каком положении вы оказались из-за прискорбного стечения обстоятельств. Полагаю, и вы понимаете: я догадывался о вашем положении с самого начала. Позволю себе заметить, что вы действовали ровно так же, как действовал бы я сам на вашем месте. Однако сейчас пришло время, когда демонстрировать честность означает проявлять мудрость. Надеюсь, вы доверяете мне. Так вот, я ручаюсь – вам больше ничего не угрожает. Отныне вы вне опасности. В том числе вне опасности быть неправильно понятым. Впрочем, я-то сразу разгадал смысл всех ваших действий.
Лян снова склонил голову:
– Буду счастлив помочь вам, если уверюсь, что в этом злосчастном доме восторжествует справедливость и что попытки моего недруга очернить меня окажутся безуспешными.
– Даже не сомневайтесь, мистер Лян, – спокойно и тихо заверил Вэнс. И добавил многозначительно: – Мистер Рид мертв.
– Вот как! – пробормотал китаец. – Это в корне меняет дело.
– Разумеется. Мистера Рида загрызла собака, которую он мучил.
– По словам Лао-цзы, – молвил Лян, – всякий, кто обижает слабых, рано или поздно будет уничтожен собственной низостью.
Вэнс ответил почтительным наклоном головы.
– Надеюсь, когда-нибудь животворные истины учения Дао напитают, подобно чистым ручьям, и западную цивилизацию. Но пока наша ущербность не исцелена восточной мудростью, я могу лишь просить вас о содействии. Пожалуйста, расскажите, что здесь случилось. Точнее, чему вы стали свидетелем, вернувшись в среду раньше обычного времени. Итак, мистер Лян, что вы видели в этом доме в среду с восьми до девяти вечера?
Лян чуть поерзал в кресле, воззрился на Вэнса. Заговорил он не сразу, а лишь после глубокой затяжки:
– Было ровно восемь часов. Войдя в кухню, я услышал голоса из библиотеки. Мистер Рид и мистер Арчер Коу вели ожесточенный спор. Я старался не прислушиваться, однако они говорили на повышенных тонах, и голоса проникали даже в мою спальню. Мистер Коу, судя по всему, отказывал в чем-то мистеру Риду, а тот с каждой секундой становился все злее. Затем последовали звуки борьбы, а также грохот, будто на пол упало нечто тяжелое. На миг воцарилась тишина. Затем я различил звон бьющегося тонкого фарфора. Снова тишина. Через несколько секунд послышались крадущиеся шаги – в кухню и оттуда к задней двери. Пятнадцать минут я сидел у себя в спальне, задаваясь вопросом, не следует ли вмешаться в дело, которое меня не касается. В конце концов я решил пойти и посмотреть, что происходит. Исключительно из преданности моему работодателю.
Я спустился на первый этаж и заглянул в библиотеку. Там никого не было, но столик, что стоит перед диваном, валялся опрокинутый. Я поднял его, затем вернулся в кухню и примерно час читал. Впрочем, я не мог сосредоточиться на книге. Мне не давало покоя то обстоятельство, что мистер Рид покинул дом через заднюю дверь, а не через парадную. Еще мне не нравилось, что он не шел обычным шагом, а крался на цыпочках. Вконец измучившись, я пошел к спальне мистера Арчера Коу и постучал. Мне не ответили. Я подергал дверь. Она была не заперта. Открыв дверь, я увидел мистера Коу, сидящего в кресле и будто спящего. Но цвет его лица мне не понравился. Я приблизился к нему, тронул за плечо. Мистер Коу не шевельнулся. Тогда я понял, что он мертв. Я выскочил из спальни, закрыл дверь и вернулся в кухню.
Что теперь делать, спрашивал я сам себя. И решил: раз никому не известно, что я появлялся в доме раньше положенного по средам срока, лучше всего уйти до самой ночи. И я ушел. Я отправился в гости к друзьям. Вернулся около полуночи, нарочно шумел, чтобы все в доме зафиксировали время моего возвращения. Я снова зашел в библиотеку, тщательно все осмотрел, ибо не мог понять, что же все-таки случилось. У камина лежала окровавленная кочерга. В большой вазе, на столике, обнаружился кортик. Меня преследовало ощущение, что и кочерга, и кортик оставлены здесь нарочно. И вдруг словно яркая молния пронзила мое сознание: преступник хочет, чтобы в убийстве мистера Арчера Коу заподозрили не кого-нибудь, а меня.