— Пожалуйте сюда, господа, ночь холодна и приятно будет взглянуть на огонь, — промолвил он вежливо.
С этими словами он поднялся и жестом, плохо подходившим к его бедному одеянию, предложил новоприбывшим свою скамейку.
— Чёрт возьми! Да это г-н де Фротте, — сказал Жорж, протягивая руку крестьянину. — Неужели вы сами явились к нам навстречу? С нас было бы довольно и вашего Паркэна.
— Я так и думал, — отвечал главарь шуанов. — Но вы едете из Лондона, где вы виделись с принцами, и я хотел услышать прямо от вас инструкции, которые они мне посылают. Но прежде всего познакомьте меня с вашими спутниками.
— Г-н Гид де Невилль, секретарь его величества, — почтительно поклонившись, начал Жорж, — кавалер де Сан-Режан. Оба имеют важные поручения для наших парижских друзей. Маркиз де Фротте, главнокомандующий армией в Нормандии, — продолжал Жорж, указывая на крестьянина.
Фротте бросил взгляд на хозяев фермы, и они сейчас же вышли. Когда четыре роялиста остались одни, главарь шуанов спросил:
— У вас есть какие-нибудь приказания?
— Его величество желает, чтобы враждебные действия были прекращены, пока мы не исполним данных нам поручений, — отвечал Жорж.
— Напрасно. Следовало бы навести страху на окрестности столицы, что мы уже и начали делать. Сжечь четыре фермы — в смысле нравственного воздействия всё равно, что выиграть сражение. Кроме того, задержание курьера, который вёз казённые деньги... Вот что поражает воображение! Бонапарт даже заболел от ярости.
— Король хочет сделать последнюю попытку к примирению.
— И это поручение дано вам, Кадудаль? Я считал, что вы гораздо больше годитесь для битвы, чем для переговоров.
— Надо повиноваться, — отвечал предводитель вандейцев. — И я подаю пример, хотя это поручение мне совсем не по душе.
— Когда же вы думаете отправиться в Париж? — спросил Фротте.
— Завтра утром, до рассвета. С этими господами я имею возможность добраться до Парижа без особых затруднений.
— Отлично, — насмешливо сказал Фротте. — По эту сторону Луары, кажется, развелось немало этих примирившихся. Но ваш Морбиган ещё упорствует, Жорж. Генерал Гедувилль не скоро примирится с вашими товарищами.
— Что делать! Нельзя скрывать от себя, что консулы значительно ослабили наше сопротивление, успокоив умы. Население нашей Бретани, восстававшее против принудительного займа, очень чувствительно отнеслось к уменьшению налогов. Бонапарт больше всего сделал для умиротворения тем, что навёл порядок в стране.
— Ах, если бы только граф д’Артуа решился появиться в Бретани, мы были бы теперь хозяевами положения! — воскликнул Фротте.
— Нечего говорить об этом, — серьёзно заметил Кадудаль. — Не исполнять просьбы роялистов принц, очевидно, имел свои причины и, конечно, очень важные. Впрочем, принцы скучают за границей, и война была бы для них развлечением.
— Но тогда пришлось бы расстаться с m-me Поластрон... Агнессы Сорель не любят отпускать Карлов на войну, а Жанны д’Арк на этот раз не имеется.
— Жанны д’Арк теперь превратились в чулочниц и продают свой товар только якобинцам!
Все засмеялись.
— Итак, завтра, чтобы не возбудить подозрений, каждый переоденется и пойдёт своей дорогой. Жорж как будто поедет за мукой, а Сан-Режан за модными товарами! Третий наш товарищ превратится в торговца водкой.
— Отлично, — сказал Фротте. — Спокойной ночи. Меня ждут в Казне. Нужно отправляться. Я ведь днём не езжу.
— До свиданья, маркиз, и в лучшие дни, будем надеяться.
Они пожали друг другу руки. Фротте открыл дверь, чтобы впустить Паркэна и хозяев, и, набросив на плечи тяжёлый плащ, вышел.
— Господа, вероятно, не прочь будут отдохнуть, — обратился Паркэн к оставшимся. — Хозяин, покажите комнаты...
— Они все на нижнем этаже, и стоит только открыть окно, как вы во дворе. Советую господам не раздеваться. С полицией Фуше не знаешь, чего можно ожидать.
— Желаю вам приятных сновидений, — сказал Жорж. — Да приснится нам, что Бонапарту пришлось познакомиться с ядром и что Францией управляет Лебрэн или Камбасарес...
Смеясь, они пожали друг другу руки и под предводительством фермера разошлись по своим комнатам.
С того времени, как революция разрушила в стране всякую власть, никогда ещё французское общество не наслаждалось так спокойствием, как теперь. Когда Бонапарт сделался консулом, мало-помалу стала восстанавливаться торговля, развивалась промышленность, появилась даже роскошь. Безопасность была восстановлена в городах. Но на юго-западе шуаны ещё свирепствовали. Дороги Бретани и Нормандии кишели разбойниками, которые останавливали дилижансы под тем предлогом, что они хотят отобрать казённые деньги, причём захватывали и деньги пассажиров. Шайки эти грабили даже окрестности Парижа и, не боясь полиции, появлялись в десяти лье от столицы.