Он помолчал и неожиданно добавил:
— Таких людей всю жизнь караулит несчастье.
— Несчастье? — удивленно переспросил я.
— Кажется, я удивил вас, mon ami[3]. Да, несчастье. Потому что такая женщина видит только одно — себя. Она не замечает горя и бед, которые ее окружают, тех противоборствующих идей и поступков, которые составляют жизнь. Нет, они видят только свою дорогу. Поэтому рано или поздно их постигает несчастье.
Мне стало интересно. Честно говоря, я бы до такого вряд ли додумался.
— Ну а другая? — спросил я.
— Мисс Адамс?
Пуаро перевел взгляд на ее столик.
— А что бы вы хотели о ней услышать? — улыбаясь, спросил он.
— Только то, что вы о ней думаете.
— А разве я сегодня вечером играю роль прорицательницы, которая гадает по ладони и рассказывает, кто есть кто?
— Но у вас это получается лучше, чем у кого-либо другого, — возразил я.
— Как мило, что вы верите в меня, Гастингс. Я тронут. Но разве вам неизвестно, что каждый из нас — загадка, клубок противоположных страстей, желаний и склонностей. Mais oui, c'est vrai.[4] Мы делаем свои маленькие выводы и в девяти случаях из десяти оказываемся не правы.
— Только не Эркюль Пуаро, — сказал я, улыбаясь.
— Даже Эркюль Пуаро! О, я отлично знаю, что вы всегда считали меня тщеславным, но, уверяю вас, я человек скромный.
Я рассмеялся.
— Вы — скромный!
— Совершенно верно. Правда, должен сознаться, что своими усами я действительно немного горжусь. Ничего подобного им я в Лондоне не видал.
— В этом отношении, — сухо отозвался я, — вы можете быть совершенно спокойны. Вторых таких нет. Итак, вы не рискуете вынести суждение о Карлотте Адамс?
— Elle est artiste[5], — просто ответил Пуаро. — Этим все сказано, не так ли?
— Однако вы не считаете, что ее подстерегает опасность?
— Она нас всех подстерегает, — сурово сказал Пуаро. — Несчастье всегда терпеливо ждет своего часа. А что касается вашего вопроса, то скорее всего мисс Адамс ждет удача. Вы, конечно, заметили, что она еврейка?
Я этого не заметил, но теперь, после слов Пуаро, я увидел, что в ее лице действительно есть что-то семитское. Пуаро кивнул.
— Значит, она удачлива. Хотя следует сказать, что есть такая дорога, на которой и ее может постигнуть несчастье — мы ведь говорим о несчастье.
— Что вы имеете в виду?
— Любовь к деньгам. Таких, как она, любовь к деньгам может лишить благоразумия и осторожности.
— Такое может случиться с каждым, — сказал я.
— Вы правы, но вы или я, во всяком случае, помнили бы об опасности. Мы бы взвешивали за и против. А если человек слишком любит деньги, то все остальное остается как бы в тени.
Его серьезность рассмешила меня.
— Королева цыганок Эсмеральда сегодня в хорошей форме, — поддразнил я его.
— Психология людей очень интересна, — спокойно продолжал Пуаро, — невозможно интересоваться преступлениями, не интересуясь психологией. Профессионала занимает не сам акт убийства, а то, что лежит за ним. Вы меня понимаете, Гастингс?
Я заверил его, что понимаю.
— Я замечал, Гастингс, что, когда мы работаем над каким-нибудь делом вместе, вы всегда побуждаете меня к физическим действиям. Вам хочется, чтобы я измерял отпечатки подошв, разглядывал сигаретный пепел и ползал бы по полу в поисках доказательств. Мне никак не удается убедить вас, что если удобно устроиться в кресле и закрыть глаза, то решить любую проблему становится гораздо легче.
— Только не мне, — сказал я, — когда я удобно устраиваюсь в кресле и закрываю глаза, со мной всякий раз происходит одно и то же.
— Знаю, — кивнул Пуаро, — это странно! В такие минуты мозг должен работать с особой четкостью, а никак не спать. Умственная деятельность — это так интересно, так стимулирует! Функционирование маленьких серых клеточек доставляет интеллектуальное наслаждение. Они, и только они, выводят нас из тумана к правде…
Честно говоря, я всегда переключаю свое внимание на что-нибудь другое, как только Пуаро упоминает о маленьких серых клеточках. Я столько раз о них слышал!
На сей раз мое внимание было направлено на четырех сидевших неподалеку людей, и когда я почувствовал, что монолог Пуаро приближается к концу, то заметил с усмешкой:
— Вы неотразимы, Пуаро. Прелестная леди Эджвер не в силах оторвать от вас взгляда.
— Должно быть, кто-то объяснил ей, кто я такой, — ответил Пуаро, безуспешно напуская на себя скромный вид.
— Скорее, это ваши знаменитые усы, — сказал я, — она потрясена их красотой.
Пуаро нежно коснулся усов рукой.
— Да, они уникальны, — констатировал он. — Ах, мой друг, — цитирую вас — «зубная щетка», которую носите вы — какой это ужас — какое варварство — какое насилие над природой! Ступите на верный путь, пока не поздно, умоляю вас!
— Смотрите-ка, — воскликнул я, пропуская возгласы Пуаро мимо ушей, — она встает! Кажется, она собирается подойти к нам. Брайан Мартин старается ее удержать, но она его не слушает.
И действительно, Сильвия Уилкинсон, поднявшись со своего места, решительно направилась к нашему столику. Пуаро встал и поклонился. Я тоже встал.
— Мосье Эркюль Пуаро? — раздался мягкий, хрипловатый голос.
— К вашим услугам.
— Мосье Пуаро, я хотела бы с вами поговорить. Мне нужно с вами поговорить.
— Прошу вас, мадам, садитесь.
— Нет-нет, только не здесь. Я хочу поговорить с вами конфиденциально. Мы сейчас поднимемся в мой номер.
— Подожди, Сильвия, — возразил очутившийся рядом с ней Брайан Мартин. Он принужденно рассмеялся. — Мы ведь ужинаем. И мосье Пуаро тоже.
Но Сильвию Уилкинсон не так-то легко было сбить с намеченного пути.
— Ну и что? — недоуменно спросила она, — Пусть ужин отнесут ко мне наверх. Пожалуйста, Брайан, позаботься об этом. Да, и еще…
Она сделала несколько шагов вслед за мистером Мартином, который отправился выполнять ее поручение, и стала с жаром что-то ему говорить. По тому, как он хмурился и качал головой, мне казалось, что он не хочет с ней соглашаться, но она усилила натиск, и в конце концов он, пожав плечами, уступил.
В продолжение этого разговора она несколько раз взглянула в сторону, где сидела Карлотта Адамс, и я подумал, что, может быть, сказанное ею имеет отношение к мисс Адамс.
Добившись своего, Сильвия с сияющим видом вернулась к нам.
— Пойдемте, — сказала она, одарив ослепительной улыбкой нас обоих.
То, что у нас могли быть другие планы, ей просто не пришло в голову. Она безмятежно направилась к выходу.
— Как удачно я вас здесь встретила, мосье Пуаро, — сказала она, подходя к лифту. — Я как раз сидела и думала, что мне делать, и вдруг увидела вас, совсем близко! Тут я и подумала: «Вот кто подскажет мне, что делать».
Она повернулась к лифтеру и бросила:
— Третий.
— Если я могу вам помочь… — начал Пуаро.
— Конечно можете! Мне говорили, что вы самый замечательный человек на свете. Кто-то ведь должен вывести меня из тупика, в котором я очутилась, и я чувствую, что это сделаете вы.
Мы вышли на третьем этаже, проследовали за ней по коридору, и Сильвия Уилкинсон распахнула дверь одного из самых роскошных номеров «Савоя».
Бросив белую меховую накидку на стул и крошечную вечернюю сумочку на стол, она опустилась на другой стул и воскликнула:
— Мосье Пуаро, я должна любым путем отделаться от своего мужа!
Глава 2
За ужином
Пуаро остолбенел, но быстро пришел в себя.
— Мадам, — сказал он, и глаза его блеснули, — «отделаться от мужа» я вам помочь не могу. Это не моя специальность.
— Конечно, конечно, я знаю.
— Вам нужен адвокат.
— А вот тут вы ошибаетесь. С адвокатами я уже намучилась. И с честными и с жуликами — ни от кого из них толку нет. Они только и знают, что твердят о законах, а чутья у них никакого.