Миссис Росс, как было установлено сегодня утром, работала секретарем в фирме «Пэддок и Бирнс» в Голливуде. Около сорока, приятная внешность. В полицейской картотеке не значится. Вдова, детей нет. Живет одна.
Дом на Франклин-авеню принадлежал родителям Чарлза Чедвика. Его бизнес действительно процветал, но не настолько, чтобы он мог оплачивать машины и наряды своих дочерей. У кого и были настоящие деньги, так это у миссис Чедвик. Точнее, большая их часть, вот уже около восьми лет. Одинокий дядюшка оставил ей в наследство примерно полмиллиона. Он также основал для обеих девушек опекунские фонды по сто пятьдесят тысяч каждый, которые управлялись по договоренности местным банком. Все это было очень интересно и наводило на определенные размышления.
Жених Лауры Чедвик, Кеннет Лорд, работал клерком в большом брокерском доме на Спринг-стрит. Он там нравился, о нем отзывались как о способном человеке. Офис финансового консультанта миссис Чедвик находился именно в этом доме, вероятно, здесь Лорд и встретил Лауру. Лорд, человек двадцати девяти лет с приятной внешностью, по-видимому, приехал в Калифорнию откуда-то с юга — из Вирджинии или из Южной, либо Северной Каролины — лет шесть назад. Денег у него не было, однако, по показаниям коллег и соседей, он обладал изысканными манерами, скорее, даже старомодными. Сразу видно, что он родом из почтенной старой семьи, вероятно, одной из обедневших семей Старого Юга. Чедвики любили его и ценили. Возможно, он и прицепился к Лауре — которая постарше его и отнюдь не красавица, — из-за денег, но это в конце концов не противозаконно.
Миссис Арден овдовела, когда Джордж был еще младенцем. Ее муж, намного старше ее, оставил скромный капитал, вложенный в ценные бумаги, который приносил в виде процентов около четырех тысяч в год. Окончив школу, Джордж четыре года проучился в Лос-Анджелесском университете вместе с братом Розы Ларкин. Через нее познакомился с Маргарет. Примерно год назад или чуть раньше. Месяца четыре тому назад стали поговаривать об их помолвке.
Миссис Чедвик любила играть в бридж. Она состояла в женском клубе Западного Голливуда, в клубе сторонниц Республиканской партии и в небольшом частном клубе игроков в бридж. Она часто выезжала в свет и устраивала приемы. Дважды в неделю две горничные убирали дом, они же прислуживали на всех приемах. Миссис Чедвик водила «понтиак» с двумя дверцами и жестким верхом.
Чедвики прожили вместе тридцать два года. Ему был пятьдесят один год, ей — пятьдесят восемь. Он родился в Калифорнии, ее сюда подростком привезли родители. Они оплачивали счета отдельно друг от друга, и, что выглядело странно, она не обременяла мужа расчетом своего подоходного налога, но пользовалась услугами другой фирмы.
У Лауры Чедвик было много подруг, более или менее похожих на нее, некоторые замужем, другие еще нет. Совершенно никчемные молодые женщины. Впрочем, это было личное мнение Хиггинса, который занимался Лаурой, и он не включил его в свой отчет. У всех, в том числе незамужних, было достаточно денег, чтобы не работать. Они занимались тем, что вместе обедали, ходили по магазинам и посещали все новые представления и концерты. Порой имели по два-три поклонника сразу. У Лауры не было какого-то особого хобби. Несколько ее незамужних подруг признались, что немного завидовали ей из-за Кенни Лорда: он такой красивый и милый, Лауре просто повезло.
Все это интересно! Что-то может оказаться важным. Машина следствия продолжала накапливать факты.
Паллисер не собирал факты, как все остальные, — по крайней мере полезные. Он с отвращением думал о детективных романах. В книгах описывались сложные, запутанные случаи, со всевозможными таинственными знаками и захватывающим расследованием. Предполагалось, что подобные выдумки и есть трудные дела.
Паллисер был уверен на все сто, что если бы кто-то из книжных сверхумников и существовал на самом деле, скажем, доктор Фелл или доктор Форчун, то он точно свихнулся бы на настоящем трудном деле. Таком, как у него.
Просто труп. Труп без имени. Хотя это и кажется невероятным, но иногда имя убитого так и не удается установить. Когда если и установлено имя жертвы, то дальше все идет легче. Но бывает — здесь, похоже, как раз тот случай, — что для этого надо чертовски попотеть.
Он разослал телеграммы на все ювелирные предприятия. Но неизвестно, когда амулет был куплен — там должны покопаться в старых записях. Он решил, что пока они ищут, не стоит тратить время и гонять зря людей по тысячам ювелирных магазинов Лос-Анджелеса.
Из морга пришло заключение с копией для Отдела по розыску пропавших, и Паллисер уныло стал его изучать.
Умершей от двадцати двух до двадцати шести лет. Рост пять футов четыре с половиной дюйма, вес сто десять фунтов. Обращалась к дантисту: две пломбы, одна новая дырка, еще не обработанная. Один шрам — после удаления аппендицита (примерно десять лет назад), родимых пятен нет. Не virgo intacta, но детей не имела. Натуральная блондинка, но пользовалась осветляющим шампунем, парикмахерский салон не посещала. Убита в субботу между шестью вечера и полуночью — Бейнбридж приносил извинения, что не мог определить точнее, но прошло слишком много времени. Ее задушили руками. После убийства, не позже чем через два часа, было изуродовано лицо, словно ее несколько раз ударили плашмя лопатой или утюгом. В результате сломан нос, несколько передних зубов, скуловая кость, сильно повреждены мягкие ткани. Бейнбридж определенно утверждал, что бульдозеры ни при чем: после смерти прошло слишком мало времени, когда это было сделано. Значит, кто-то не хотел, чтобы ее опознали.
На ней были белые босоножки на высоком каблуке, не новые, купленные, судя по этикетке, в дешевом магазине. Чулок нет. Белые нейлоновые трусики с этикеткой другого дешевого магазина и белый же кружевной бюстгальтер. Короткая белая сорочка, без этикетки. Зелено-оранжевое платье; на ярлыке значится, что оно приобретено в магазине «Бродвей». Сохранилась одна серьга, другая, вероятно, оторвалась во время борьбы или когда тело прятали. Серьга дешевая, из белой эмали; также дешевое ожерелье из белой эмали с золотом и браслет; кольцо с поддельным изумрудом, стоимостью около полутора долларов, и обручальное кольцо. Всю бижутерию Бейнбридж приложил к отчету.
Паллисер в сердцах выругался. Ничего! Ничего, помогающего розыску. Такие вещи, как у нее, тысячами продаются в магазинах розничной торговли за наличные. Как, впрочем, и обручальное кольцо — простенькое, без камня, примерно за тридцать монет.
Ну и где теперь искать?
Можно передать сведения в Отдел по розыску пропавших и надеяться, что вскоре придет несчастный муж или мать и скажет: «Мэри с субботы нет дома». И возможно, если повезет, добавит: «Она удрала со своим любовником, о, я знала — муж когда-нибудь ее прибьет».
Тогда знаешь, куда идти и что делать.
Паллисер с надеждой понес медицинское заключение в Отдел по розыску пропавших.
Через дворы, настороженно держась как можно ближе к кустам и изгородям, кот пробирался к дренажной канаве с мелкой стоялой водой. Он нагнул голову и стал жадно лакать.
Сегодня он упустил несколько птиц, а поймал только одну. Его длинная спутанная шерсть скрывала уже изрядно отощавшее тело. Напившись, он какое-то время оставался в прежней позе, в зеленых глазах отражалась тоска. Затем встрепенулся: его внимание привлекла птица — большой черный пересмешник опустился на траву в десяти футах от него. Кот припал к земле и неслышно пополз к птице, замирая при ее движениях. Когда их разделяло уже не более трех футов и он весь напрягся для прыжка, пересмешник вдруг вспорхнул, хрипло хохоча.
Кот сел и сердито шевельнул хвостом. Затем направился в свой двор.
Рана на шее заживала, но все еще болела. Один из репьев пробрался, как репьи это умеют, сквозь длинную шерсть и впивался в кожу. Кот несколько раз останавливался, чесал его и выкусывал, но безуспешно.