Ее бумага для записей была серой, без рисунка, с отпечатанными темно-синими буквами именем и адресом. В одном из ящиков находились несколько больших конвертов из плотной бумаги с лаконичными пометками: «Квитанции», «Сохранить», «Налоговые бланки». Все размечено, снабжено краткими справками, чтобы она за минуту могла найти необходимое. Дочь своего отца? Мендоса методично просматривал бумаги.
Наконец он сложил квитанции обратно в конверт, отложил его в сторону и взял «Сохранить».
Там была открытка, подписанная «Джордж». Отправлена, судя по штемпелю, с озера Тахо в августе прошлого года. «Дорогая Маргарет. Мы прекрасно проводим время, народу здесь не очень много, погода великолепная. Майк сделал много снимков, надеюсь, все они получились. Увидимся в понедельник. Твой Джордж».
Еще там было довольно несвязное письмо от некоей Джейнис. Там говорилось, что, конечно, она понимает, Маргарет не имела в виду ничего плохого, дорогая, просто был случайный разговор, но ты же знаешь, Маргарет, у Джона тяжелый характер и он устроил сцену, хотя в конце концов понял, что между ней и Хантом ничего такого не было. Она так расстроилась, возможно, наговорила Маргарет лишнего. Надеется, что Маргарет поймет и простит ее. С мужчинами так трудно, не правда ли, и разумеется, произошло ужасное недоразумение.
Да. Роберта Силверман была более прямолинейной. Мендоса отложил письмо в сторону. Неплохо бы узнать, кто такие Джейнис, Джон и Хант.
Несколько писем от президента и секретаря «Клуба до брых самаритян», полученные в течение нескольких лет. Написаны по поводу лиц, которых Маргарет посещала, и во всех содержалась горячая похвала.
Последнее письмо отличалось от остальных. На штемпеле стояла дата — четырнадцатое июля этого года, то есть прошлая пятница. Дешевый конверт, в нем сложенный вчетверо большой лист бумаги. Страничка вырвана из школьной тетради. Письмо написано карандашом, довольно аккуратно, но крупным детским почерком человека, не привыкшего много писать. Приветствия не было.
«Слушайте, мисс Чедвик, кончайте сбивать с толку мою жену и говорить ей всю эту чушь. Это наше личное дело и мы не хотим, чтобы какая-то озабоченная чертовой благотворительностью леди совала свой нос. Если еще раз придете вынюхивать и дурить моей жене голову, что я никуда не гожусь, то я с вами разделаюсь, мисс Чедвик. У вас нет права в наши дела соваться, и лучше перестаньте. Поверьте, я не шучу. Мартин О'Хара».
— Ya lo decio уо?[34] — удовлетворенно сказал Мендоса. — Что я говорил? Любопытство кошечку сгубило. Да, замечательно. Пожалуй, я хочу немного побеседовать с мистером Мартином О'Харой.
Он продолжал искать, но ничего интересного больше не нашел, не считая подколотых корешков квитанций и программки концерта.
Пошли, — сказал он Дуайеру,— мы здесь закончили.
Вернувшись в управление, он позвонил миссис Ларкин.
— Не могли бы вы мне что нибудь рассказать о тех, кого посещала миссис Чедвик — деятельность «Клуба добрых самаритян»?
— О! — воскликнула миссис Ларкин. — Боже мой, но зачем?… То есть я не понимаю, зачем вам… Но я не должна задавать вопросов полиции! Конечно, если это поможет… Но я не знаю, я всего лишь такая же маленькая добрая самаритянка. Думаю, миссис Эшбрук, вице-президент, в курсе. Да, конечно, я могу дать вам ее номер… Джейнис? Наверное, это Джейнис Хедли… Она живет где-то в Брентвуде… Хант? Не могу сказать… Нет-нет, что вы, лейтенант.
Миссис Эшбрук говорила четко, деловито и сдержанно. Не представляет себе, почему лейтенант Мендоса интересуется, но разумеется, они обязаны содействовать. Такая ужасная трагедия. Мисс Чедвик была одной из самых активных членов, работала с большим энтузиазмом. Если лейтенант подождет, она поищет книгу записей.
Мендоса подумал: «Еще бы. Наша Маргарет любила учить людей, как им жить. И разнюхивать невинные маленькие секреты. Или не такие уж невинные».
— Вот семья О'Хара, — сказала миссис Эшбрук.— Одному из детей, кажется, необходимо было лечить зубы, а они не имели права на социальное пособие. У нас несколько подобных случаев. Мисс Женевьев Уолкер, подопечная в Центральной больнице. Мисс Синглер, пожилая дама в доме престарелых, мисс Чедвик просто навещала ее, приносила маленькие подарки… Мы узнаем имена своих подопечных из нескольких источников. Люди, лишенные социальной поддержки, многие из них бедны и одиноки, старые девы, вдовы. Мы стараемся делать, что можем. Подбадриваем их и так далее. Маленькие дополнительные радости. Нам будет очень не хватать мисс Чедвик…
«Еще бы»,— подумал Мендоса. Положив трубку, взял шляпу и засунул исписанный адресами листок в карман. Выйдя из своего кабинета, он сказал сержанту Лейку:
— Я вернусь около четырех или вообще не приеду. По обстоятельствам. Если будет что-то срочное, звони мне домой.
Спускаясь в лифте, он задумался о том, как идут дела у Элисон с архитекторами. Ему представлялось, что архитекторы могут быть упрямы. Впрочем, рыжеволосая девушка шотландско-ирландских кровей им не уступит. Его деньги пойдут на Элисон.
Элисон положила начало борьбе с архитекторами. Сейчас, снова чувствуя себя Иудой, она вступила в переговоры с Бертой.
— Ну что ж, заманчиво звучать, мисс Мендоса, — сказала Берта, сияя улыбкой. — Знаете, забавно, я недавно думать, как хорошо было бы получать одна постоянная работа. Но что вы сказали о квартире, я думаю, я не захочу ехать. Видите ли, здесь Фриц. Ему это не понравится, и, наверное, вам Фриц тоже не понравится. Его никто не понимать. Но я с ним так долго живу и привыкла к нему любить.
— О, — произнесла Элисон. Если подумать, то ведь она почти ничего не знает о Берте, об этой идеальной служанке. Есть ли у нее муж, дети. Речь, очевидно, идет о муже.— Мы не стали бы возражать… — сказала она осторожно. Вероятно, у Фрица есть работа и его целый день не будет дома.
Румяное лицо Берты расплылось в улыбке.
— Будет, я просто знаю. Фриц не любит кошек, никак. А я от них радуюсь. От ваших, во всяком случае. Они такие интересные. Этот кот Сеньор — никогда не знаешь, что он будет выкидывать следующий раз. Но Фриц — нет, знаете. Жалко, мисс Мендоса, но он не меняется ни от чего. Я думать все-таки, настоящая прекрасная перемена, работать всякое время на одном месте. — Ее туго завитые седые кудри затряслись, когда она энергично тряхнула головой.
— Мне… нам ужасно неловко забирать вас от остальных.
— Не беспокойтесь, мисс Мендоса! Даже не думайте, что я не оставлю кто-то хороший вместо себя для мисс Картер и мисс Брайсон и Элгинсов. Они все милый народ. Есть моя племянница Мабель…
— Прекрасно! — вздохнула Элисон с большим облегчением. — Наверное, она так же аккуратна и добросовестна, как и вы?
— Сейчас она есть даже лучше, — сказала Берта. — В основном, я ее воспитывала. Она замужем, но любит зарабатывать. Она будет делать здесь настоящую хорошую работу, и что уж говорить, мне будет, правда, приятно приезжать к вам всякое время. Правда, интересно работать для настоящего сыщика, как лейтенант. Просто Фриц, видите ли, я просто не могу отделаться от Фрица, значит, я не смогу жить у вас. Он это не одобрит, нет. Кошки и все остальное.
— Хорошо, я понимаю, — сказала Элисон. — Тогда это просто будет как постоянная работа.
— Да, мисс Мендоса. Конечно, я иметь моя машина. Только это все Фриц, я не могу обещать никаких сверхурочных, когда у вас будут гости. Он поднимает такой шум, вы не поверите.
— Да? — удивилась Элисон. Казалось невероятным, чтобы здравомыслящая самостоятельная Берта находилась под пятой деспотичного мужа. — Но если вы ему объясните…
Берта откинула голову и расхохоталась.
— Это есть хорошо! Объяснить! Даю вам мое слово, это будет все равно, что объяснять вашему коту Сеньору. Он ожидать свой ужин строго шесть тридцать, я должна быть там, кормить его. Не берет еду ни от кого другого. Поднимает ужасный шум, если я опаздывать. Видите оно как. Но мне, правда, приятно приезжать к вам каждый день, мисс с Мендоса. Я думать, мне надо проще к этому относиться. Хотя не станешь отрицать, с Фриц тяжело. Одно хорошо — домовладелец не возражать, это так, что он иногда очень шумный.
— Да? — снова удивилась Элисон, представляя себе пьяного Фрица, который швыряет в Берту вещами, и откалываясь в это поверить. Подумать только — Берта! Позволяет, чтобы ею командовал какой-то…
— И еще, — сказала Берта, — он каждый вечер должен гулять, дождь или солнце. Иначе он станет слишком толстый. Хотя, вы понимать, я даю ему только самое лучшее. Тушеное мясо и говяжью печень. Он ее любит просто с ума сойти. А вот ему съесть витамины — сущее наказание. Прямо как кот Сеньор, когда ему давать проростки пшеницы.
— А! — произнесла Элисон, до которой начало смутно доходить.— А, я понимаю. Что… какой он из себя?
— Фриц, — ответила Берта, — немецкая овчарка, мисс Мендоса. Ужасно большой даже для своей породы. Я думать, наверное, глупо для меня держать подобное создание, по он есть компания. Он был самый забавный щенок, каких вы только видели. Еще умный. Я иметь его бумаги и все прочее, он настоящий породистый. Только ужасно большой. И он совсем не любить кошек, ни в какую.
— Я думаю, — сказала Элисон.
— Он как припустит за кошкой, и эта кошка со страху делает следы, даю вам мое слово. Теперь вы понимаете. Я их люблю, а Фриц нет. Значит, договорились, мисс Мендоса, мне это очень нравится, одно постоянное место, и я привести сюда на замену мою племянницу Мабель. Только я лучше продолжать жить там, где живу.
— Ну что ж, пусть так, — сказала Элисон. Из-за «немской овчарки». — Наверное, это будет где-то в декабре. Кто его знает, когда они начнут строить. Ох, уж эти архитекторы!
— Да, конечно, — ответила Берта. — Я расскажу Мабель. Будет замечательно, я буду ждать.
Итак, с Бертой все в порядке. Но эти архитекторы…