— А рядом с гаражом студия, — говорила Элисон, — вот так. Если у нас будут комнаты для прислуги, то их можно сделать с другой стороны гаража. Хорошо? Сейчас прислуга требует жилье? Не…
— Спроси лучше Берту, — ответил Мендоса.
Элисон закрыла глаза,
— Луис, от этого я чувствую себя Иудой. Даже при мысли об этом. Она протирает пыль даже на обратной стороне картин. И живет здесь с Бог знает каких времен… Если бы они устраивали дикие оргии или у них весь день орал телевизор, я бы не угрызалась. Но миссис Брайсон и миссис Картер такие милые, присматривали за кошками и до того, как мы поженились, и потом. А мы замышляем украсть у них Берту. Насовсем. Покупаем ее трехкомнатной квартирой…
— Не глупи, — сказал Мендоса. — В этой жизни прежде всего нужно думать о себе. Подумай об искусстве.
— О чем?
— О своем искусстве. Если будешь тратить время на то, чтобы протирать пыль и мыть тарелки, у тебя его не останется, чтобы писать шедевры. Посему — Берта.
— Mi marido adulador! — воскликнула Элисон. — Твоя лесть мне нравится. Но все-таки я чувствую себя виноватой. Что я ей предложу? Три пятьсот без жилья? Две пятьсот с жильем? Архитектор…
— Спроси, что она хочет, — Мендоса ответил просто и рассеянно. — Я знаю, она золото. Спроси ее. Сколько она ни назначит, чтобы перебраться к нам насовсем, столько и будем платить. Тогда тебе не придется беспокоиться о грязных окнах и тарелках, мне после работы не надо будет встречать изнуренную жену, жалующуюся на домашние дела. И ты сможешь писать шедевры.
— Как Иуда, — повторила Элисон. — Все так от нее зависят! Однако ты можешь себе это позволить в отличие от большинства из них. Я хочу, чтобы она была у нас, но Картеры и Брайсоны перестанут с нами разговаривать.
Мендоса потерял интерес к Берте и наброскам будущего дома.
— Скажи, вот Маргарет позвонили по телефону. Анжела говорит, около десяти. Правильно?
— Да, примерно. На часы ведь не смотришь каждые пять минут, когда кругом люди.
— Конечно. Она сидела рядом с тобой, и когда вернулась…
— Ее не было три-четыре минуты.
— Да. Когда она вернулась, как она выглядела? Как будто услышала хорошие новости, плохие? Была обрадована, возбуждена?
— Господи, я не так хорошо ее знаю, чтобы сказать… Да и не так уж мне было интересно за ней подмечать. Лицо у нее было невыразительное. Помнится, она улыбалась, совсем чуть-чуть. Но если задуматься, то не кажется ли это…
— …Несколько странным, что тебе звонят, когда ты в чужом доме? Конечно, будь она лучшей подругой Анжелы, проводи у нее массу времени, тогда кто-то, хорошо ее знавший, позвонив и не застав ее дома, мог бы попытаться застать ее у Хэкетов. Но мне кажется, они с Анжелой не были близки.
— Нет. Ни в коем случае. И мне кажется, — ответила Элисон,— звонок не был таким уж случайным. Потому что никто не будет звонить в чужой дом в середине вечеринки, чтобы позвать одного из гостей и всего лишь сказать: «Я хотел тебе позвонить, давай завтра вместе позавтракаем». Правда? Это столь же уместно, как: «У Джейн родился ребенок» или «Больная тетушка Мэри быстро слабеет».
— У тебя развивается комплекс насчет детей. Да, верно. Кто знал, что она в гостях? Ее отцу не было известно, куда именно она поехала. Интересно. Очень интересно, не сообщил ли ей кто-то весьма важную новость, правду или ложь и не попросил ли приехать как можно скорее? — («Он обдумывает эту мысль, — пришло в голову Элисон,— как кот, который недоверчиво осматривает со всех сторон незнакомый предмет».) Мендоса лежал на кушетке, Эль Сеньор живописно распластался у него на животе и задумчиво смотрел на его открытую шею. — Мне это нравится. Потому что устраивать засаду на человека за рулем не очень-то удобно. Рядом с плитой, перегораживающей дорогу. Гораздо проще назначить место встречи. Наверное, она ничего не сказала о своем разговоре? (Элисон покачала головой.) И не уехала сразу же, извинившись, а оставалась по крайней мере еще полчаса. — Какое-то время он раз мышлял, а затем, поглаживая изящную мордочку Эль Сеньора, сказал: — Эта Силверман. Учительница. Между прочим, четыре года подряд преподавала в четвертом классе в той самой школе, куда устроилась после получения диплома. Значит, она им нравилась. Ты говоришь, она тебе тоже нравится?
— Да. У нее интересная внешность и никакого жеманства. «Рассудительная» не то слово, но ты понимаешь, что я имею в виду: спокойная, сдержанная, однако с тонким чувством юмора и… привлекательная личность.
— М-м. А ты ей понравилась? Обычно это чувствуешь
— Да, наверное. Думаю, у нас много общего.
— Извините, сеньор Imperioso[30], — сказал Мендоса, и убрав Эль Сеньора, сел.— Давай позвоним, узнаем, дома ли мисс Силверман и сможет ли она нас принять. Думаю, она могла бы рассказать о Маргарет кое-что интересное. Если ты ей нравишься и если мило представишь меня, внушишь ей, что я честный благородный парень, добивающийся правды, то она может разговориться. Пойду поищу номер телефона…— Он вышел в спальню, где стоял телефон, и через несколько минут до Элисон донесся его голос.
Элисон задумчиво гладила Шебу. Вернулся Луис.
— Она нас ждет. Немного удивилась, когда услышала, что ты связана со слугой закона, но разговаривала вежливо. Вставай. Еще только четверть восьмого, но придется немного проехаться.
Элисон покорно встала и усадила Шебу на спину Эль Сеньору. Кот нежно любил свою сестру и часто подолгу ее вылизывал. Сейчас он снова принялся за это занятие.
— Ты не думаешь, что это она? Звучало бы весьма неубедительно.
— Слишком много машин, — ответил Мендоса. — Неудобно кого-то преследовать, остановить машину и совершить такое убийство. Остаешься с двумя машинами. Одну надо отогнать, где-то оставить, затем вернуться за другой. Ночью в такое время уже очень мало автобусов, а таксисты имеют неприятную привычку запоминать пассажиров. Нет. Думаю… Ладно, поговорим осторожно с мисс Силверман и, может быть, она даст мне какую-нибудь маленькую улику, чтобы подтвердить мое предчувствие.
Глава 5
Роберта Силверман жила в довольно новой квартире на тихой улице Южная Пасадена. Гостиная была немного похожа на свою хозяйку: сдержанная, аккуратная, хорошо обставленная, необычная. Цветов нет, довольно много книг, неброские тона. Элисон снова подумала, что эта высокая стройная женщина — притягательная личность. Короткие темные волосы, матовую белую кожу оттеняют темные глаза, угловатое скуластое лицо. Элисон поймала себя на том, что вспоминает максиму: «Нет великолепной красоты без некоторой странности пропорций», так, кажется.
И как хорошо Луису это удается — откровенно пускать в ход свое обаяние, оставаясь, однако, официальным и в то же время таким открытым и искренним. Элисон невольно ему улыбнулась, сама даже этого не заметив. И ее улыбка убедила Роберту Силверман больше, чем его глубокий бархатный голос.
— Карты на стол,— говорил Луис— Не буду темнить. У меня есть предчувствие, мисс Силверман. И пусть даже это похоже на случайное убийство, я так не думаю. Я думаю, мог быть личный мотив, что убийца — человек, который ее знал. И у него, без сомнения, были свои причины… убрать ее с дороги.
— Вот как,— произнесла Роберта Силверман. Она стряхнула с сигареты пепел, внимательно глядя на Мендосу.
— Над ним порой смеются, но довольно часто его предчувствия оправдываются, — вставила Элисон.
— Значит, я медиум. Но это такая долгая утомительная работа — нудные поиски, допросы. Итак, буду с вами откровенен: Элисон рассказала мне, что вы смотрели на Маргарет Чедвик так, будто, м-м, вы не очень ее любите. И…