— А разве не говорит нам преподобный О'Нейл, какая дорога вымощена благими намерениями? — сказал О'Хара. — Кто ее убил?
— Видите ли, мы еще не совсем уверены, — мягко ответил Мендоса.— Когда я прочитал ваше письмо, мистер О'Хара, то подумал, что, по всей вероятности, ее убили вы.
— Я? — тупо переспросил О'Хара.
— Ох, Марти! Господин офицер, это не он! Он, правда, грубо иногда говорит, но по-настоящему он мягкий, как масло, это не он…
— Я? Ну и дела, будь я проклят,— сказал О'Хара. В его голосе не было тревоги, только интерес. — Нет, я ее не убивал, мистер. Она просто ужасно раздражала. Понимаете? Но не настолько. В субботу вечером? А-а, я был в баре «У Чарли», на углу, примерно до половины десятого, а потом мы с несколькими парнями по-приятельски зарядили маленькую партию в «студ». Я с ними пробыл где-то до двух ночи. Энни может сказать, когда я пришел, потому что я ее разбудил и похвастался, что выиграл девять долларов. Можете спросить парней…
Мендоса слегка удивился, доставая ручку и блокнот, что покер-«студ» может так сильно и так надолго увлечь нескольких взрослых мужчин: детская игра. Ну понятно, «дро» — за ней можно просидеть всю ночь. Хотя люди бывают разные. Он записал имена и поблагодарил О'Хару.
— Чтобы я кого-нибудь убил,— сказал О'Хара. Эта мысль его позабавила — и польстила. — Иногда у меня от нее в глазах темнело, но ничего больше.
— Он просто болтает, — сказала его жена упавшим голосом. — Как он мог убить, если он ни разу в жизни женщину пальцем на тронул, господин офицер, уж я-то знаю…
— Конечно, не тронул, — О'Хара подмигнул Мендосе. — А все детишки появились сами собой, как говорят, путем самозарожден ия.
— Марти! Я совсем не об этом! Пожалуйста, господин офицер…
Мендоса, которому мистер О'Хара в общем понравился, сказал, что им не стоит беспокоиться, и вышел. Было тридцать пять минут пятого — мистер О'Хара оказался весьма разговорчивым. Мендоса подумал, что нет особого смысла проверять алиби О'Хары, но порядок, конечно, есть порядок… Наша Маргарет определенно лезла не в свои дела — везде, где бы ни находилась… Он поехал обратно в управление и приказал сержанту Лейку послать людей проверить алиби О'Хары, а заодно передал сержанту имена с адресами других подопечных Маргарет и попросил, чтобы кто-нибудь их навестил, так, на всякий случай, может, всплывет что-то еще — что она сказала, сделала.
Он решил, что сегодня ему, пожалуй, делать больше нечего, и поехал домой. Лето было раннее и жаркое. Ехать по забитым машинами улицам — сущее убийство. Когда он приехал, машины Элисон в гараже не оказалось. «Все еще у архитекторов, — подумал он, — у жены проснулся инстинкт гнездования».
Он вошел в квартиру и с удовольствием ощутил прохладу от кондиционера. Три кошки — его милая Баст со своими дочерьми — вышли его встречать. Он немного с ними повозился. Квартира, где он так долго прожил один, без Элисон выглядела непривычно пустой. Против обыкновения, он решил выпить и пошел на кухню.
Эль Сеньор опять открыл шкаф над мойкой, и теперь в раковине, под капающим краном, лежали пакет крупы, плитка шоколада и открытый пакет риса. Кот, унаследовавший от сиамского папаши любовь к возвышениям, сидел на холодильнике и пристально смотрел на Мендосу неподвижным, ничего не выражающим взглядом.
— Senor Malevolencial![35] Почему ты не можешь себя вести, как твоя мать и сестры? — сказал Мендоса.
Эль Сеньор с интересом посмотрел, как Мендоса наводит порядок, дождался, когда тот стал наливать водку, и легко спрыгнул ему на плечо. Стакан выпал и разбился вдребезги.
— Fuera es el colmo![36] Я тебя завтра утоплю!
Он отнес Эль Сеньора и новый стакан с выпивкой обратно в гостиную, и пока кот задумчиво вылизывал свои лапы, думал о Маргарет.
Когда он допил свою порцию, в замке щелкнул ключ, и вошла Элисон.
— Ты сегодня рано! Прости, Луис, я только съездила купить сигарет…
— Тайна счастливого брака: ты все еще можешь меня озадачить. За что ты извиняешься?
Элисон засмеялась и поставила сумку.
— Я очень старомодна. Когда муж приходит домой, обед должен быть почти готов, а жена в переднике и аппетитно пахнет. Пережиток, доставшийся мне от всех моих крестьянских предков. Я чувствую себя виноватой, если выходит иначе, — она спихнула Эль Сеньора и устроилась на коленях у мужа вместо него.
— Ты его обидела, и он в отместку придумает какую-нибудь дьявольскую штуку. И ты в самом деле аппетитно пахнешь — гвоздикой, очень мило. Ты видела архитекторов?
— Не напоминай мне! Они говорят лишь о том, где должны пройти трубы, где будут батареи, прямо как водопроводчики. И все рассуждают, почему нельзя сделать в точности так, как я задумала. Да еще твердят, что испанский стиль больше не в моде. Хотя никакой другой для здешнего климата не годится. Да, Берта все-таки будет у нас работать, она меня так успокоила, Луис…
Он должным образом оценил и Мабель, и «немскую овчарку».
— Хотя я полагаю, — проговорила она задумчиво, — некоторым из них это могло бы пойти на пользу. Если б у них, например, была чесотка… Луис, похоже, все это будет стоить ужасно дорого.
— Ладно, не переживай, у меня есть деньги.
— Я знаю, но… — прижавшись к нему теснее, Элисон немного помолчала. — Ты опять забыл про мыло. Я положила новый кусок… Наверное, что-то есть во всех этих разговорах о влиянии среды, в которой человек находился в детстве. Кажется, я никогда не привыкну к тому, что у меня есть деньги. Настоящие деньги. И ты тоже не привыкнешь. Глупые мелочные скряги. Ты так и будешь экономить мыло до тех пор, пока его уже невозможно будет удержать в руках?
Он рассмеялся:
— Это верно. Я отучился припрятывать бычки, а с мылом справиться не могу. Моя бабушка всегда сохраняла обмылки и складывала их в одно место. Нужные шесть или восемь центов не всегда имелись, а старик сидел на таких деньгах… Если б мы только знали!
— Ничего, дорогой, она успела ими попользоваться. Мендоса поцеловал жену, и они немного помолчали.
— Я отвезу тебя куда-нибудь обедать. Хотя и не следует тебя баловать. Ты признаешь, что допустила промах и не справляешься с обязанностями жены…
— Mi amo[37], но я старалась! Начала готовить для тебя дом…
— Слушай, бесстыдница, разве я не знаю, что если женщина начинает называть меня господином и повелителем, то надо смотреть в оба! Иди переоденься, мы поедем в приличное место.
— Тебе надо еще раз побриться. И слегка подровнять усы.
— Оставь мои усы в покое. Desvergonzada[38] — никакого стыда! Ты плохая жена, ты пытаешься мной командовать. Поедем в «Куэрнаваку». Тебе хватит сорока минут на душ и все прочее? Я позвоню, закажу столик.
— Сперва лучше кошек покорми, amado[39].
Миссис Мэри Уипли вышла из автобуса и бодро зашагала по Монтесума-стрит. Несмотря на свои пятьдесят девять лет, миссис Уипли была полна энергии, она всегда много трудилась, но работа ее не тяготила. Она прошла два квартала и свернула на Флорентина-стрит. Здесь она миновала несколько старых домов — небольших, большинство из них на шесть семей — и еще более старых калифорнийских бунгало. Палисадники перед домами в большинстве своем содержались не очень аккуратно. В середине квартала она замедлила шаг возле одного из них, поглядывая на ведущую к дому дорожку. Она хотела справиться о бедной сестре маленькой миссис Хилл, которую не видела уже несколько дней. Кажется, некоторые люди рождаются под несчастливой звездой — им всегда не везет. Она сказала, это лишь вопрос времени. Сестре миссис Хилл всего двадцать девять лет. Тут поневоле усомнишься, прав ли святой отец, когда говорит о Божественном промысле: это так несправедливо.
Сейчас лучше не заходить, она, наверное, готовит ужин. Для себя и своего кота. Миссис Уипли не очень-то любила кошек. Пусть даже это красивое создание, все равно поразительно, как миссис Хилл обожает своего кота, точно он — ее собственный ребенок.