Она пошла дальше. Когда двигаешься, чувствуешь себя удачливее. В жизни много несчастий и горя. Дэн погиб в аварии, когда ему было всего сорок два, и она снова должна ходить на работу. Детей нет. поэтому она совершенно одинока. Но она жива, здорова, у нее все в порядке, если только не какой-нибудь несчастный случай — надо постучать по дереву, — она проживет еще двадцать лет и со хранит свои умственные и физические способности. Она до сих пор любит кино и иногда ходит обедать в ресторан. И в то же время другие — маленькая миссис Хилл и ее бедная сестра — такие молодые и такие неудачливые. Муж ее бросил, похоже, он немного чокнутый. Ну и туберкулез о возрасте не спрашивает.
Лучше она повидает миссис Хилл завтра или послезавтра, по пути домой или на работу. Чтобы поинтересоваться и поддержать. Кроме того, она и сама хочет поужинать.
Она прошла мимо, не заметив смотревшего на нее большого серебристо-дымчатого кота.
Кота не интересовала миссис Уипли. Она была не та, кого он ждал.
Джей Реддинг философски размышлял, что это просто его обычное невезение. Кругом множество блондинок, но в эту он мог бы влюбиться. Действительно хорошая девушка. Сразу видно. Сегодня он собирался попросить ее о свидании is субботу вечером. Она относилась к нему дружелюбно, наверное, согласилась бы.
Но вот ее мастер утверждает, что она ушла с работы. Неожиданно. Он от души высказался по поводу легкомысленных баб, но Реддинг подумал, что у нее, видимо, была серьезная причина. Насколько он ее знал — хорошая, усердная… Жаль. Она ему очень правилась, он уже настроился, успел помечтать о ней немного. Но она исчезла прежде, чем он смог узнать ее получше. Вот так у него всегда.
Уже третья ночь, как кот оставался один. Ему хотелось есть, он устал и боялся. Его мозг заполняла огромная смутная тоска по всему столь необъяснимо исчезнувшему из его жизни: по ласковым словам, по щетке, по еде и молоку, по теплым коленям, по теплу в доме. Он ничего не понимал и чувствовал себя ужасно неуютно. Он был несчастен. Давно прошло время, когда она должна была прийти; но он все сидел на крыльце, мягко обвившись хвостом, и ждал.
Приближался важный для сержанта Лейка вечер: сегодня его младшая дочь Кэти давала фортепьянный концерт в доме своего учителя музыки, и он был приятно возбужден и озабочен. Он выполнял распоряжения Мендосы правильно, но не уделял должного внимания деталям. Было уже поздновато посылать людей из дневной смены, поэтому он передал дела ночному дежурному, сержанту Фарреллу.
— Он хочет, чтобы кто-нибудь поговорил вот с этими людьми. По делу Чедвик. Она их всех знала. Их надо спросить, рассказывала ли она им что-нибудь личное о своей семье, и так далее.
— О'кей,— сказал Фаррелл,— я прослежу.
Разумеется, Мендоса примерно так и сказал; так, да не совсем. Но Лейк думал о Кэти.
По адресам, указанным в списке, Фаррелл послал новоиспеченного сержанта Чени. Чени был добросовестный человек, но лишенный воображения. Он нашел всех людей из списка. К счастью, все они жили там, где и предполагалось, и каждого спросил о взаимоотношениях с Маргарет Чедвик. Ответы он подытожил в отчете.
«Уолкер. Пациентка Центр, больн. Молодая женщина. Говорит, что М.Ч. приходила дважды в неделю, приносила конфеты и фрукты. Приятное впечатление. Никогда ничего не рассказывала о личной жизни.
Сингер. Пожилая дама, дом престарелых. Припадки. Говорит, что М. Ч. приносила журналы, сладости, милая и приятная. Никогда 6 себе много не говорила. Приходила прим. раз в неделю.
Клингман. Женщина ср. возраста, амбулаторный пациент Центр, больн., артрит. Говорит, что М. Ч. раз в неделю возила ее в клинику. Очень милая, но никогда не расск. о себе. Миссис К. призналась, что недолюбливала ее, М. Ч. казалась ей высокомерной, разговаривала свысока, хотя и старалась быть милой. Никто из них не знает адреса М. Ч. или что-л. о ее семье».
Ничего интересного. Чени и платили за подобную неинтересную работу. Он выполнял ее добросовестно.
Глава 10
Сегодня предварительное слушание по «делу Маргарет Чедвик», заключение заранее известно. Сегодня же похороны Маргарет, по всем правилам, в Форест-Лоун. Мендосу оба мероприятия не интересовали: и то и другое — условности. Хэкет посетит слушание, но это всего лишь формальность.
Луис сидел за столом и глядел на бумагу со сведениями о лицах, которых в последнее время посещала Маргарет. Интересного мало, очень мало.
— Какой-то человек говорит, что может сообщить кое-что о Чедвик, — сообщил, заглянув в дверь, сержант Лейк. — Возьмете трубку?
— Соедини… Лейтенант Мендоса слушает.
Осторожный мужской голос сказал:
— Я просто подумал, что надо бы позвонить. Когда все это обдумал. Я не очень много могу вам сообщить, лейтенант. Меня зовут Хогг. Оскар Джей Хогг. Занимаюсь частным сыском. Альворадо, двести четыре.
— Да, мистер Хогг?
— Видите ли, я насчет мисс Чедвик. Маргарет Чедвик, которую убили в машине. Я узнал из газет. Не представляю, чем это может помочь, лейтенант, но кто его знает? В общем, я решил, что надо вам рассказать. Вы же знаете. Мы должны сотрудничать.
— Да. Вы знаете мисс Чедвик?
— Она позвонила, — горестно сказал Хогг, — в субботу, во второй половине дня, просила ее принять. Нет, мы так и не встретились. Я ей назначил на понедельник, до обеда… Нет, сэр, она не сказала зачем. Просто, мол, будет для нас задание, а какое — скажет при встрече… Нет, о цене не спрашивала… Она ничего не сказала, только хотела договориться о встрече… Да, сэр, до понедельника я был занят. Вот и все, что я могу вам сообщить. Я подумал…
Мендоса сказал, что это интересно, и поблагодарил его. Это действительно было интересно. Он подумал, что самое время сесть и хорошенько обо всем поразмыслить, попытаться соединить разрозненные факты.
— У Скарни для вас кое-что есть, лейтенант,— сказал сержант Лейк.
Вошел Скарни и положил Мендосе на стол конверт.
— Не знаю, насколько это стоящее. Собрали в «бьюике» пылесосом. С машиной как, можно отдавать? Миссис Чедвик уже звонила, спрашивала.
— Неужели? Ну разумеется, проверяет сохранность материальных ценностей. Да, можно, спасибо.
Скарни вышел, и Мендоса открыл конверт.
Клочки и кусочки, все правильно. Петелька от застежки. Крошечная изогнутая полоска металла золотого цвета, соединительная деталь чего-то — браслета, ожерелья? Плоский черный кожаный бантик, возможно, с женской туфли. Треугольный обрывок бумаги.
Он разложил предметы на столе и осмотрел их. Выбрал клочок бумаги, пощупал его. Кое-что сказать можно. Бумага необычная — с одной стороны глянцевая, с другой — шероховатая. Фотоснимок. Уголок фотографии, почти наверняка — обыкновенный моментальный снимок, судя по размеру. Оторван неаккуратно, и по оставшемуся клочку невозможно восстановить изображение, кроме узкого белого края фотографии видно лишь что-то светлое — небо или часть стены. Однако Мендоса решил, что уголок оторвался, когда, скажем, один человек выхватил фотографию у другого — его не загибали перед тем, как оторвать.
Ну и о чем это говорит? Ни о чем. Сидящие в машине люди смотрят фотографии, может быть, несколько девушек, выхватывают друг у друга из рук, кто-то случайно и оторвал. С другой стороны — бумага толстая и плотная, ее так просто не порвешь, как папиросную или даже писчую.
Он положил обрывок и уставился на изогнутый кусочек металла. Вот тут ему в голову пришло нечто совершенно фантастическое. Ведь большинство женщин носят украшения — настоящие драгоценности или всякую там чепуху. И у огромного большинства украшений — браслетов или ожерелий — есть застежки или соединительные звенья. Еще сейчас в моде маленькие кулоны на тонких цепочках, кулоны висят на специальных колечках. Маленький изогнутый кусочек металла вполне мог оказаться частью застежки, соединительного звена или колечка от кулона. А еще он мог быть частью маленького кольца, пристегивающего амулет к браслету.