В центральной печати в этой связи появилась статья, в которой утверждалось, что ныне все выступают в принципе за установку: «Дети не отвечают за своих родителей». При этом говорилось, что «хотя и существует пункт в анкете о социальном происхождении, нельзя придавать ему чрезмерное значение; главное внимание необходимо уделять тому, как человек проявляет себя в политическом отношении».
Эта позиция отражала, главным образом, мнение сторонников «культурной революции». Они были согласны определенным образом изменить судьбу детей кадровых работников, но хотели отделить детей от родителей, хотели, чтобы оправдание детей не означало признания неправильности действий, предпринятых в отношении их родителей.
Именно в этой связи в той же статье говорилось о том, что «до культурной революции данный курс подвергался серьезному вмешательству со стороны ревизионистской линии Лю Шаоци, а в начале культурной революции — еще более сильному вмешательству со стороны Линь Бяо и “четверки”». Последние «преследовали не только своих противников, но и их детей, получавших ярлыки «дети ренегата», «дети спецагента» и т. д.».
В статье раскрывался примечательный факт: «В 1968 г. Мао Цзэдун выступил с указанием, в соответствии с которым дети «контрреволюционных элементов» и «не желающих раскаяться каппутистов» должны были быть отнесены к категории лиц, «большинство которых можно воспитать». Однако, приняв к сведению указание о «детях, которых можно воспитать», «четверка» не изменила свои методы. Отнесенные к данной категории молодые люди все равно лишались права вступления в КСМК, в КПК, поступления на учебу, на военную службу и даже на работу». [11]
Статья свидетельствовала о том, что на практике многие кадровые работники и члены их семей могли быть отнесены к числу врагов Мао Цзэдуна и его «штаба».
Старые кадровые работники требовали ускорить пересмотр дел тех, кто пострадал во время «культурной революции», уничтожить необоснованные обвинительные материалы, чтобы в будущем никто не мог ими воспользоваться в злонамеренных целях. Констатировалось, что пересмотр дел периода «культурной революции» наталкивался на сопротивление бюрократов и людей, находившихся «под воздействием» «четверки». Последние ссылались на то, что пересмотр таких дел ведет к пересмотру отношения к «культурной революции», в ходе которой они возникли. Утверждалось, что в то время в китайском руководстве существовал «ошибочный взгляд», состоявший в том, что «решение вопроса о кадрах — это пересмотр всей культурной великой революции». Еще более серьезным являлся кадровый вопрос, потому что это «не только вопрос о нескольких людях, не только вопрос о политической судьбе этих лиц и вопрос об их родственниках и детях, но и вопрос, касающийся всех кадровых работников, касающийся масс… Если вопрос о старых кадрах будет плохо решен, то кадры среднего и молодого поколений не смогут спокойно работать. Ведь кадры среднего и молодого поколения тоже постареют». [12]
Таким образом, речь шла о требовании пересмотреть в целом вопрос об отношении к партийным кадровым работникам в ходе «культурной революции».
Очевидно, что этот вопрос обсуждался на 2-м пленуме ЦК КПК 11-го созыва (февраль 1978 г). 26 апреля 1978 г. «Жэньминь жибао» сообщала об указании ЦК КПК, которое, вероятно, было принято на 2-м пленуме или по его итогам, о том, что политическое прошлое родителей не должно влиять на судьбы их детей и их родственников; дети не могут нести ответственность за политическое прошлое или недавние политические проблемы, связанные с родителями.
Такое указание было половинчатым. В нем ничего не было сказано об оценке старых кадровых работников партии, репрессированных в годы «культурной революции». В то же время оно как бы несколько разряжало атмосферу, позволяло несколько свободнее решать вопрос о судьбах детей кадровых работников. Очевидно, сторонники «культурной революции» надеялись, дав эту подачку старым кадровым работникам, отложить в долгий ящик, если не навсегда, решение вопроса об отношении к «культурной революции» в целом. В то же время их действия были в обстановке того времени вынужденными.