В беседе с Ван Хунвэнем Чжоу Эньлай предостерегал его, напоминая слова Мао Цзэдуна, когда в конце 1974 г. в Чанша тот беседовал с ними обоими: «У Цзян Цин есть честолюбивые замыслы».
Таким образом, Чжоу Эньлай попытался расколоть лагерь выдвиженцев «культурной революции».
20 декабря у Чжоу Эньлая поднялась температура — 38,7 °C. Он лежал под капельницей, но беседовал с руководителем разведки Ло Цинчаном о работе по Тайваню. Он спросил о том, что в последнее время произошло на Тайване, а также о том, как себя чувствуют старые друзья на Тайване. Дважды во время беседы он терял способность говорить. В конце концов беседу прекратили. Чжоу Эньлай извинился: «Я действительно устал; дайте мне отдохнуть десять минут, и потом продолжим!» Затем он впал в забытье.
«Старые друзья на Тайване». Чан Кайши уже умер. Следовательно, Чжоу Эньлай намекал на поиски взаимопонимания с его преемниками на Тайване. Иными словами, Чжоу Эньлай говорил о поисках решения проблем с руководителями Гоминьдана, причем со старыми и авторитетными руководителями. Чжоу Эньлай ориентировал своих последователей на работу с целью решения вопроса о Тайване.
В конце декабря Чжоу Эньлай узнал, что старый парикмахер Чжу из гостиницы «Пекин», который стриг его более двадцати лет, хотел бы постричь его. Чжоу Эньлай сказал, что болезнь так его изменила, что старому мастеру будет нелегко, поэтому Чжоу Эньлай поблагодарил парикмахера и отказался.
Пришел новый, 1976-й, год. Болезнь наступала. В Китае после смерти Чжоу Эньлая говорили, что в последние дни жизни он слабым голосом пел «Интернационал». И сказал сидевшей рядом с его постелью Дэн Инчао: «Я верю, что коммунизм непременно будет осуществлен во всем мире. Сплотимся и вступим в завтрашний день. Интернационал непременно будет осуществлен».
В 11 часов утра 7 января Чжоу Эньлай открыл глаза, огляделся, узнал врачей и слабым голосом произнес: «Ну, со мной тут уже делать нечего. Занимайтесь другими товарищами-пациентами. Они в вас больше нуждаются». Это были его последние слова.
В 9 часов 57 минут 9 января 1976 г. Чжоу Эньлай умер. [1]
Прах Чжоу Эньлая в соответствии с его волей был развеян над горами и морями Китая.
Материально от Чжоу Эньлая не осталось ничего. Его тело исчезло, растворилось в воде и стало землей.
Осталось имя. В Китае, и в истории страны, и в том числе и в современной КНР, имя человека, особенно имя политического деятеля, можно сказать, живет своей, отдельной от его носителя, жизнью; судьба имени иной раз оказывается долгой, намного переживает своего владельца.
В данном случае оказалось важным, что при жизни имя Чжоу Эньлая не было опорочено, его доброе имя официально продолжало существовать и после его смерти. Живого носителя имени уже не было. Он не мог пострадать физически, нравственно, в любом смысле сам после своей физической смерти. Поэтому возникала возможность борьбы вокруг имени. Под знаменем имени в своих политических интересах, в интересах борьбы за власть и против неверной политики и/или против имени, за то, чтобы опорочить имя человека после его смерти, а заодно и подавить своих политических противников как приверженцев опороченного умершего политического деятеля.
Мао Цзэдун, будучи при смерти, в этой ситуации уже и не участвовал в продолжавшейся битве вокруг имени Чжоу Эньлая.
Для старых руководителей имя Чжоу Эньлая превратилось в знамя, в щит, которым они стремились защитить себя и выиграть борьбу за власть. Для выдвиженцев «культурной революции» имя Чжоу Эньлая после его смерти превратилось в объект нападок, в ту нить, ухватившись за конец которой они пытались связать в одно целое и Чжоу Эньлая, и продолжавших жить и действовать представителей старой номенклатуры, «старой гвардии».
Но еще важнее стало то, что имя Чжоу Эньлая использовали простые китайцы, которые, славя это имя, выражая уважение к нему, выражали свой протест против политики руководителей КПК. Народ воспользовался тем, что имя Чжоу Эньлая не было дискредитировано в партийных документах, тем, что власти не могли, по крайней мере временно, открыто осуждать Чжоу Эньлая и тех, кто выражал свое уважение к его памяти. Поэтому протест народа проявился в такой странной на первый взгляд форме, как массовые демонстрации после смерти Чжоу Эньлая под лозунгами: «Защитим Чжоу Эньлая!»; «Те, кто выступают против Чжоу Эньлая, добром не кончат!».
Характерно и то, что кампания массовых протестов против политики времен «культурной революции» началась после того, как китайцы начали использовать простой предлог: имя Чжоу Эньлая не появилось в печати наряду с именами других руководителей в подборке высказываний о погибшем в 1960-х гг. в результате несчастного случая солдате НОАК Лэй Фэне, которого славили как образец почитания Мао Цзэдуна.