Вплоть до 1978 г., как указывалось в официальной китайской печати, существовали «некоторые люди», которые по-прежнему стояли на том, что каждого китайца следует проверять «до третьего колена» и относить к той или иной социальной категории в соответствии с наличием или отсутствием эксплуататоров среди его родственников даже в третьем и четвертом поколениях. Такими ревнителями теории «кровного родства» были, конечно, в первую очередь сторонники и выдвиженцы «культурной революции». Защищая свои позиции, они утверждали, что, «если изменить графу социального происхождения у выходцев из эксплуататорских семей третьего и четвертого поколений, тогда представителей эксплуататорских классов будет все меньше, и исчезнет объект пролетарской диктатуры». В 1978 г. такие взгляды были подвергнуты критике как «псевдолевое мировоззрение» или как боязнь совершить «правоуклонистские ошибки». [92]
На рубеже 1978–1979 гг. были приняты решения, отменявшие существовавшую до тех пор практику, были сняты ограничения для выходцев из эксплуататорских классов при поступлении на работу, на учебу, в армию, при вступлении в КПК, в общественные организации.
Отношение к участникам «культурной революции»
Вопрос об отношении к участникам «культурной революции», к поведению различных руководящих работников в ходе «культурной революции», естественно, также вызывал острые споры. В то время многие задавали вопрос: «Кто даже пальцем не пошевелил, когда в ходе великой культурной революции стали избивать людей?» Подобная постановка вопроса представляла угрозу положению тех руководителей, которые сохраняли свое положение в ходе «культурной революции», не выступая против действий «штаба» Мао Цзэдуна. Речь шла о-тех, кто, сохранив свои посты, пережил «культурную революцию», ничем не доказав своей оппозиции Мао Цзэдуну и его «штабу». Эти люди забеспокоились и утверждали, что такая постановка вопроса «означает попытку изменить направленность борьбы, внести путаницу в классовый фронт». Они демагогически утверждали, что «подобная точка зрения является по форме «левой», а по существу правой и против нее нужно вести борьбу». Иными словами, они хотели, чтобы удары сыпались лишь на «четверку» и ее ближайших сторонников.
Они призывали «нанести серьезный удар по «четверке» и ее буржуазной фракционной системе». (Кстати, демагогические высказывания о «классовом характере» борьбы в КНР имели место, в частности, и в данном случае.)
Им приходилось характеризовать некоторые события времен «культурной революции». Они писали: «Если… говорить о вооруженной борьбе (об использовании насильственных методов, которые по-китайски именовались «у доу». — Ю.Г.), то под воздействием реакционного лозунга Цзян Цин: «Словом нападать, а оружием защищаться» вооруженная борьба в стране стала обыденным явлением».
Таким образом получалось, что ответственность за развязывание «вооруженной борьбы» возлагалась на Цзян Цин, но не на Мао Цзэдуна.
С другой стороны, утверждалось, что эта «борьба» стала в то время «обыденным явлением», другими словами, те, кто так заявлял, оправдывали собственную, в лучшем случае, бездеятельность.
Действительно, занимавшие в 1978 г. посты в руководстве КПК в ходе «вооруженной борьбы» 1967 г. и «пальцем не пошевелили», чтобы прекратить эту борьбу. Эти лица утверждали, что их следует отделять от активных организаторов такой «борьбы силой», от Цзян Цин и ее сторонников.
Они заявляли, что в вооруженной борьбе участвовали, конечно, и «плохие люди», однако подавляющее большинство были все-таки «обманутыми массами».
Иначе говоря, предпринималась попытка подменить вопрос о том, какую ответственность должны нести те, от кого зависели судьбы многих людей, вопросом об ответственности масс населения за участие в вооруженной борьбе. В политической борьбе того времени это был типичный прием.
Этот прием переплетался с другим, а именно с разным поведением двух групп в руководстве партии.
Одна из них, выдвиженцы «культурной революции», пыталась перевести вопрос в плоскость разговорного жанра на тему об ответственности масс за вооруженную борьбу.
Другая, возвращенцы, стремилась сконцентрировать усилия на борьбе против своих главных противников в руководстве, против «четверки» и ее окружения, а также тех в руководстве, кто хотя и не имел прямых связей с «четверкой», но действовал в унисон с ней. При этом главная задача состояла в том, чтобы удар был сосредоточен на руководителях, а не на рядовых исполнителях установок «четверки».