В журнале «Хунци» (№ 11 за 1977 г.) утверждалось, что семнадцать лет до «культурной революции» характеризовались как «диктатура черной линии». [107] Были и еще более откровенные высказывания на эту тему. Утверждалось, что «четверка» «видела в семнадцати годах» до «культурной революции» лишь «господство черной линии Лю Шаоци». За этим «стояло желание показать, что только с выходом «четверки» на политическую арену появились (в частности) настоящие пролетарские искусство и литература, стала осуществляться революция в надстройке», начали воспитывать «большую группу передовых элементов» и проводить «стопроцентную» «революционную линию». Судя по всем этим высказываниям, «можно было подумать, что Новый Китай будто бы появился не в 1949 г., а в 1966 г.». [108]
Признавая, что «в течение семнадцати лет после освобождения были и подрыв, и вмешательство со стороны ревизионистской линии Лю Шаоци», возвращенцы утверждали, что «четверка» «изо всех сил старалась преувеличить роль ревизионистской линии Лю Шаоци, чтобы принизить все, что было нами сделано, и представить дело так, будто в это время не было ничего положительного, чтобы полностью затушевать революционную линию Мао Цзэдуна и великие успехи семнадцатилетия, пыталась от одностороннего преувеличения перейти к обобщению, от отрицания какого-то одного пункта перейти к отрицанию всего». [109]
Дело представлялось при этом таким образом, что противники «четверки» во время «культурной революции» выступали под лозунгом о том, что «красная линия идей Мао Цзэдуна всегда главенствовала и что большинство кадровых работников — это хорошие люди». Именно эта позиция вызвала ненависть «четверки», которая через своих ставленников стала «жестоко расправляться с теми, кто был иного мнения». Они прибегали к избиениям, погромам, грабежам и арестам. [110]
Очевидно, что во время рабочего совещания ЦК КПК, предшествовавшего 3-му пленуму ЦК КПК 11-го созыва, было принято решение о том, чтобы не упоминать более о «ревизионистской линии» Лю Шаоци. Упоминания о ней стали постепенно исчезать. Появились заявления о том, что «вред» делу развития в той или иной области наносили в большей мере Линь Бяо и «четверка»; [111] затем «черной» стала постепенно именоваться уже не «линия» Лю Шаоци, а «линия» Линь Бяо и «четверки».
Вопрос об отношении к своему прошлому, к истории действительно важен для живущего поколения людей в любой стране, в том числе и в Китае. Найти правильное определение того, что заслуживает одобрения, и того, что заслуживает осуждения, — дело не простое, требующее длительного времени. Важно, однако, иметь в виду, что в КНР эти проблемы не решены и до сих пор. В тот период, о котором идет речь, это была проблема практической политики, это был практический вопрос, касавшийся судеб и живущих тогда людей, и их родителей, предков, родственников, родных, которые погибли во время «культурной революции».
Вопрос о «демократическом централизме»
Перед руководителями КПК стоял очень серьезный вопрос о привлечении на свою сторону симпатий партийных и беспартийных масс, о развитии их трудовой и политической активности, о возрождении доверия к руководству, а также о методах наведения порядка в стране, о налаживании работы централизованного аппарата. Все это нашло свое выражение в выдвижении идеи о необходимости соблюдения принципов демократического централизма. [112] При этом утверждалось, что во время «культурной революции» «четверка» приняла на вооружение лишь «централизм», «отбросив демократию». [113] Более того, само появление «четверки» стало возможным потому, что «демократический централизм плохо осуществлялся», что уже в 1966 г. вопрос о демократическом централизме стоял очень остро, а в результате действий Линь Бяо и «четверки» этот вопрос «еще более обострился». [114]
То, что среди руководителей КПК в 1978 г. были сторонники демократии, отражало разнородность состава руководства партии.
Важно отметить, что тогда удалось прямо заявить о том, что при Мао Цзэдуне еще до «культурной революции» «существовал централизм без демократии». По сути, это означало, что возможна постановка вопроса о том, что при правлении Мао Цзэдуна вообще не было демократии и ее предстояло строить заново, а не просто «совершенствовать» якобы уже имевшуюся при Мао Цзэдуне «демократию». (Кстати, именно так впоследствии ставил вопрос генеральный секретарь ЦК КПК в 1987–1989 гг. Чжао Цзыян.)