Одновременно с культом личности Мао Цзэдуна критике подвергались и действия современных лидеров партии. Утверждалось, что «любой человек, любая организация не свободны от недостатков и ошибок. Руководители нашей партии могут иметь недостатки и допускать ошибки». [96]
В начале мая Чжоу Ян выступил с докладом о «трех великих движениях за раскрепощение сознания». Он ставил в один ряд движение 4 мая 1919 г., кампанию за исправление стиля 1942 г. и «движение за раскрепощение сознания», начатое после 3-го пленума ЦК КПК. В то же время Чжоу Ян призывал «решительно отбросить путы облеченного в религиозные формы нового обскурантизма с его лозунгом «каждое слово — истина». Он говорил о возможности дополнения или выправления тех «идей» Мао Цзэдуна, которые «не отвечают новым условиям, либо, как это показала проверка практикой, оказались ошибочными». [97]
Таким образом, к этому времени критике подвергались не только деятельность Мао Цзэдуна, но и общий стиль его руководства, культ его личности в партии. [98] Наступило время, когда партийные работники стали избегать всякого упоминания о Мао Цзэдуне, эти упоминания остались прерогативой только руководства партии.
Отношение к Мао Цзэдуну проявлялось, в частности, и в беседах с лидерами стран Запада. Одна из американских газет со ссылкой на «китайца из кругов руководителей страны» писала о том, что в руководстве КПК серьезно обсуждался вопрос о возможности выступления с прямой критикой Мао Цзэдуна и предпринимавшихся им в последние годы жизни попыток устранить из руководства Дэн Сяопина и других старых руководителей. Отмечалось, что в КНР официально раскритикованы ошибки в пятом томе «Избранных произведений Мао Цзэдуна», включая и то, что Лю Шаоци не был назван «товарищем». [99] Это могло восприниматься и как косвенная критика Хуа Гофэна, который отвечал за редактирование этого тома.
Из высказываний чиновников следовало, что КНР переживала своего рода постсмаоцзэдуновский период, в чем-то подобный послесталинскому периоду в СССР. При этом говорилось, что в КНР заботились лишь о 1 том, чтобы потрясения в стране не были столь же велики, как потрясения в СССР после смерти Сталина. [100]
Мао Цзэдун уходил в прошлое, становился достоянием истории, личностью, которой еще предстояло дать объективную оценку. Во всяком случае, он был уже не тот, кого полагалось лишь безоговорочно восхвалять. Иностранцам давали понять, что упоминание о Мао Цзэдуне с их стороны хотя и допустимо, но не слишком уместно, ибо прежние оценки роли Мао Цзэдуна уже устарели, а новые еще только вырабатывались. Ощущалось, что в КПК предпочитали, чтобы о Мао Цзэдуне говорили поменьше, чтобы у китайцев было время сначала самим разобраться в том, что сделал за свою жизнь Мао Цзэдун. Наиболее четко отношение к Мао Цзэдуну выразил в своем выступлении на 3-м пленуме ЦК КПК 11-го созыва Чэнь Юнь: «Мао Цзэдун — это не божество, а всего лишь человек». [101]
Судьба людей из «ближнего круга» Мао Цзэдуна
Отрицательное отношение к Мао Цзэдуну распространялось и на его ближайшее окружение. [102] Так, племянница Мао Цзэдуна Ван Хайжун, которая, едва окончив в 1966 г. Пекинский институт иностранных языков, сразу же сделала карьеру в МИД КНР, где в 1974 г. была назначена на пост заместителя министра иностранных дел. В 1979 г. Ван Хайжун было всего 37 лет. В это время она находилась в «партшколе», где «проходила перевоспитание». В январе 1979 г. в Пекине появилась дацзыбао с вопросом: каким образом Ван Хайжун и другим высокопоставленным молодым людям удалось уклониться от отправки в деревню во время «культурной революции»? [103]
Приближенная к Мао Цзэдуну переводчица с английского и на английский язык Нэнси Тан (Тан Вэньшэн), которая была с 1974 г. заместителем заведующего отделом стран Азии и Океании, а также была избрана в состав ЦК КПК (Тан Вэньшэн на год моложе Ван Хайжун), в ноябре 1978 г. закончила годичную «политико-трудовую учебу». Тем не менее в конце 1978 г. Нэнси Тан снова, так же, как и Ван Хайжун, была отправлена на «перевоспитание». [104] Нэнси Тан, очевидно, задавали еще более язвительные вопросы: почему ей, выросшей и воспитывавшейся до 16 лет в Нью-Йорке, где она и получила образование, не пришлось проходить «перевоспитание» в КНР; почему ее отец постоянно живет в Нью-Йорке и не проходит «перевоспитание» на родине и т. д. [105]