Они даже ездили во все провинции и собирали материалы. Но ничего не собрали. Только в провинции Хунань один товарищ сказал что-то из ряда вон выходящее. За всю мою жизнь я никогда за спиной у кого-то не обсуждал его, ибо в противном случае могло быть еще хуже. После того как все это произошло, я перечитал все свои выступления за прошедшие семь-восемь лет, прочитал записи моих бесед и мои статьи. Все это было отпечатано. Общий объем всего этого — это несколько миллионов иероглифов. Я читал все это на протяжении целых трех месяцев, я спросил себя по совести, виноват ли я, и ответил, что нет, не виноват.
[Отставку Ху Яобана готовили несколько месяцев. Его оппоненты создали за спиной генерального секретаря специальную группу, которая собирала компрометирующие материалы по всей стране. Собрать ничего не удалось. Но это свидетельствовало о методах действий Дэн Сяопина. —Ю.Г]
(Таким же было и наше мнение. Ху Яобан был представителем правильной линии, появившейся в результате и после 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва; все его действия были продиктованы заботой о том, чтобы уберечь от кризиса партию и государство, поисками того, как обеспечить здоровое развитие, ответом на вопрос о том, по какому пути идти. Поэтому все мы, то есть друзья Ху Яобана, люди, общавшиеся с ним и хорошо знавшие его как человека, в один голос говорили, что он не должен подавать заявление об отставке, а также что он не должен выступать с такого рода самокритикой.)
В своей самокритике я все взял на себя; говорил о самых крупных вопросах, о самом главном. После того, что случилось, я с уважением отношусь к новому руководству (Ху Яобан не говорил, что он подчиняется); храню единство партии. Я просил только одного, то есть того, чтобы мне была дана возможность спокойно провести, прожить оставшиеся мои последние или поздние годы.
[Ху Яобан повел себя на заседании руководства партии достойно. Он понимал, что большинство, идущее за Дэн Сяопином и Чэнь Юнем, настроено заменить его на посту генерального секретаря ЦК КПК. Предотвратить это у него не было сил. Поэтому он предпочел спасать других, взяв на себя ответственность за предъявленные обвинения.
Ху Яобан заявлял, что он с уважением относится к новому руководству, к Чжао Цзыяну и другим. Однако, и это важно, Ху Яобан не говорил, что он подчиняется кому бы то ни было или каким бы то ни было решениям нового руководства. Он отстранился от ответственности за курс, который стали проводить после его отставки. Ху Яобан полагал, что тем самым он хранит единство партии. — Ю.Г.]
(Мне довелось слышать, что из-за того, что он находился в таком состоянии души, Ху Яобан, будучи вынужден выступить на упомянутом заседании с самокритикой, после этого, выйдя из зала, где проходило заседание, беззвучно горько зарыдал. Человек не будет так рыдать, если ему не нанесены страшные обиды и если его сердце просто не разрывается. Особенно при подобных обстоятельствах. Ху Яобан начал свой путь из красных дьяволят; он пережил карательные экспедиции или карательные походы против красных районов; прошел северо-западный великий поход; его опалило огнем войн; он пережил, и ему пришлось перенести тяжкие испытания и страдания, мучения за десять лет «культурной революции». На протяжении всей своей жизни во время неоднократных чисток он никогда не репрессировал никого. После 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва, будучи лишен каких бы то ни было эгоистических побуждений, какого бы то ни было своекорыстия и эгоизма, не ведая страха, он действовал, проявляя великую мудрость и великую смелость, и прокладывал новый путь нового этапа социализма. Вступая в должность генерального секретаря ЦК партии, он говорил: «Я с уважением отношусь к людям старшего поколения и в то же время я мыслю самостоятельно».)
[Важной представляется и мысль о том, что Ху Яобан никогда никого не репрессировал. Более того, именно ему, единственному из высших руководителей КПК за всю ее историю, принадлежит заслуга реабилитации пострадавших от массовых репрессий. В этом свете его отставка выглядит еще большей несправедливостью и трагедией для людей в Китае и для него самого.
Ху Яобан понимал, что он ни в чем не виноват перед представителями старшего поколения; в отличие от многих из них, он не занимался интригами и не готовил их отставки.