Проведя фактически под прикрытием внешних сил, при политической помощи Москвы, всю войну сопротивления Японии в укромном уголке страны, удаленном от театров военных действий, вдали от войны, не внеся никакого существенного вклада в войну сопротивления, да и во Вторую мировую войну в целом, Мао Цзэдун копил силы для того, чтобы после окончания Второй мировой войны и, следовательно, войны сопротивления Японии как ее составной части, снова начать свою собственную гражданскую или внутреннюю войну в Китае против Китайской Республики и Гоминьдана. Он делал при этом ставку на то, чтобы измотать народ войнами, заставить его поверить в то, что единственный выход, освобождение от десятилетий войн, состоит в том, чтобы отвернуться от Китайской Республики и Гоминьдана, от Чан Кайши и отдать власть Мао Цзэдуну и его партии.
Мао Цзэдун повел во второй половине 1940-х гг. войну в стране, которая никак не могла оправиться после изнурительной пятнадцатилетней войны против японских захватчиков. Война против Японии закончилась в 1945 г, а война КПК против правительства Китайской Республики и Гоминьдана за власть над страной началась полномасштабно уже в 1946 г. Надо сказать, что Москва и И.В. Сталин сыграли тут свою роль. Они, с одной стороны, существенно помогли превращению части Китая — Маньчжурии, или Северо-Восточного Китая, — в плацдарм, в базу, где были сформированы и вооружены, в значительной части трофейным японским оружием, мощные регулярные части, военные силы КПК, а, с другой стороны, они все-таки, вероятно, должны были считаться с существованием в то время на территории Китая фактически двух государств. Практически в то время в Китае была перспектива появления двух китайских государств. Хотя надо со всей определенностью сказать, что все решалось, конечно, самими китайцами, в самом Китае, а все внешние силы, в том числе и московские, и американские, могли при этом играть лишь второстепенную роль. Необходимо также иметь в виду и желание Москвы при любом развитии событий в Китае иметь возможность сохранять нормальные отношения со всеми частями китайской нации, с любой из победивших сторон, а в 1946 г. было далеко не ясно, какая из сторон победит.
Мао Цзэдуну политически повезло. В ситуации, когда мир еще не оправился от Второй мировой войны, когда вряд ли внешние силы могли бы определять судьбу Китая, его главный соперник— Гоминьдан, а вернее, ее армия, ее государство, очевидно не выдержав беспрестанных многолетних войн, которые продолжались на протяжении всей первой половины XX века, совершили немало ошибок, оказались неспособны быстро решить ряд крупных проблем, в том числе выполнить завет Сунь Ятсена: «Каждому пахарю свое поле», правда ссылаясь на сложность решения этого вопроса в ситуации гражданской войны, и саморазрушились.
Плод, то есть власть в стране, сам упал к ногам Мао Цзэдуна. Возможно, в какой-то степени и неожиданно для него это произошло так быстро.
Уже в 1949 г. он стал главой своего государства — Китайской Народной Республики, а если попытаться точнее перевести это название (а сам этот термин, то есть Китайская Народная Республика, был принят советской стороной по предложению знатоков русского языка из числа членов КПК и граждан КНР, и потому возникает мысль о том, что и в данном, далеко не единственном, случае нам был навязан перевод, который не всегда точно отражал суть терминологии КПК) на русский язык, чтобы понять то, о чем думал Мао Цзэдун, давая государству это имя, то речь шла о Народной Республике (или Народном Государстве) Нации (Народа) Чжунхуа. Иначе говоря, это было то же название, что и предложенное для Республики в 1912 г. Сунь Ятсеном с одним добавлением.
Мао Цзэдун был согласен с Сунь Ятсеном в одном, а именно в том, что главное слово в этом наименовании — самоназвание китайской нации — нации Чжунхуа, непременно должно присутствовать, то есть речь в обоих случаях шла о том, что создается государство нации Чжунхуа.
Однако при этом Мао Цзэдун хотел подчеркнуть, что его Республика, в отличие от Республики Сунь Ятсена, да и Чан Кайши, это Народная Республика. Что такое «Народная Республика», вскоре стало ясно. За камуфляжем, за рассуждениями о «народной демократии», о «новой народной демократии» проступило совершенно определенное толкование. Речь шла о классовом характере государства, о государстве, в котором должна была существовать диктатура определенного класса.