Через десять лет правления Мао Цзэдуна оказалось, что «коммуны» производили меньше зерна, продукции сельского хозяйства, чем кооперативы высшего типа, а кооперативы высшего типа производили ее меньше, чем кооперативы низшего типа или даже бригады взаимопомощи; те же, в свою очередь, производили продуктов сельского хозяйства меньше, чем давали ее частные хозяйства единоличных крестьян. Крестьяне не верили в систему коллективных хозяйств и возлагали надежды на выживание на небольшие приусадебные участки, за счет которых они только и могли прокормиться.
Было немало деревень, где дети зимой ходили голыми. У них не было никакой одежды. Их кожа от холода была фиолетовой. Дети пытались согреться на солнце. Треть работоспособных мужчин во многих деревнях не были женаты: они не могли содержать жену. Крестьяне работали круглый год, а зарабатывали только на пропитание в лучшем случае на полгода. Зимой им приходилось питаться лишь жиденькой рисовой кашей.
Обычным стал крестьянский дом, в котором были только четыре голые стены и больше ничего. В провинции Гуандун крестьяне традиционно держали птицу — кур, уток, гусей. Однако во время «культурной революции» были введены ограничения: одному двору дозволялось держать определенное небольшое число птиц. Крестьяне с юмором называли таких домашних птиц «курами революции». Подсобное хозяйство было сокращено до минимума. [5]
Через три года после смерти Мао Цзэдуна, в 1979 г, перед началом реформ в деревне, крестьяне, отвечая на вопрос о том, на что они больше всего жалуются, говорили: «Вот уже 30 лет, как компартия нам и есть досыта не дает, и раскрыть рот не позволяет». [6] Когда они говорили, что им «не дают есть досыта», они имели в виду то, что производили они достаточно продуктов, но государство в обязательном порядке закупало и вывозило эти продукты, которыми крестьяне мости наесться досыта. Когда они говорили, что им «не давали рта раскрыть», то это означало, что того, кто высказывал критические соображения, тут же подвергали «критике и борьбе».
В некоторых районах крестьяне говорили, что лучше всего им жилось в 1920-х или в 1930-х гг. Во Внутренней Монголии крестьяне считали, что им лучше жилось или хорошо жилось тогда, когда они работали на помещика, на землевладельца, потому что во время страды они каждый день могли съесть по килограмму-полтора зерна. Причем в виде пампушек из белой пшеничной муки или в виде лапши. Проработав сезон, крестьянин мог обеспечить семью едой на полгода, а проработав два сезона, он в основном обеспечивал семью на целый год. Отвечая на вопрос о том, чем в 1979 г. лучше, чем до 1949 г., один из крестьян после длительного раздумья сказал: «Сейчас, если пойти просить подаяние, можно выправить бумажку (то есть получить некий документ. — Ю.Г.)». [7]
На северо-западе Китая, на стыке провинций Шэньси — Ганьсу — Нинся, сравнительно с ситуацией, которая существовала там в 1940–1942 гг., доходы крестьян сократились на 60 %, а количество зерна для пропитания — на 40 %. [8]
В провинции Аньхой один из старых партийных работников говорил: «Наши места всегда считались самыми зажиточными. Когда во время войны сюда пришли японские черти, тогда гоминьдановские солдаты и бойцы Новой 4-й армии (армии КПК. — Ю.Г.) прятались в здешних лесах, и японские самолеты не могли их обнаружить. Потом, когда через наши места проходили, следуя на юг (в 1949 г. — Ю.Г.), войска Лю Бочэна — Дэн Сяопина, то они тоже укрывались в лесах, и гоминьдановские самолеты тоже не могли их обнаружить. В 1958 г. во время «великого скачка» все поголовно занимались выплавкой стали, и вот тогда-то все деревья извели под корень. Все вырубили подчистую. В 1930-х гг. доходы каждого крестьянина в наших краях составляли в нынешних ценах 340 юаней в год, а сейчас всего 80 юаней в год». [9]
Одного из низовых руководящих работников, который хорошо помнил годы войны сопротивления Японии, спросили: «Если бы японцы снова вторглись сегодня и партия приказала бы тебе опять остаться в этом районе партизанить, поддержали бы люди, массы тебя сейчас так же, как это они делали тогда, в годы антияпонской войны?» Воцарилась мертвая тишина. Затем спрошенный откровенно ответил: «Нет». [10]
В 1978 г. в деревнях жизненный уровень в двух третях районов страны был ниже, чем в начале 1950-х гг., а для одной трети районов он был ниже, чем в 1930-х гг. В 1978 г. каждый из крестьян от коллективного хозяйства получал в год в среднем 76 юаней. Из 800 миллионов крестьян 200 миллионов человек имели доход менее 50 юаней, а зерна для пропитания на семью приходилось менее 150 кг в год. При этом речь шла о так называемом грубом зерне, то есть о необмолоченных пшенице, рисе и т. д. Из 100 кг такой пшеницы можно намолоть от 80 до 95 кг пшеничной муки, а из 100 кг грубого рисового зерна — только 70 кг. Поэтому 150 кг грубого зерна в пересчете на зерно, пригодное для пропитания, составляет всего лишь чуть больше 100 кг. А это означает, что по крайней мере 200 миллионов крестьян не были обеспечены ни питанием, ни одеждой. [11]