Глядя на толпу, идущую от кинотеатра, разбивающуюся на несколько потоков: к трем ресторанам, к морю, на остановку — Ивакин замечал немало похожих дамочек. Одна тоже была в боа, но не розовом, а синем. Он вспомнил показания соседки Анжелы Сергеевны из дома напротив. «Видно было, что она обеспеченная, — так было записано в деле. — На шее всегда огромный камень, похожий на бриллиант, он постоянно был на ней, даже когда она шла на пляж. По саду ходила в прекрасном шелковом халате с драконами, у моей свекрови такой». «Да, — вздохнул Ивакин. — Эта Леонидова прямо нарывалась. В конце концов, в Лазурном довольно часто грабят приезжих. Не убивают, конечно, но сумочки отнимают запросто. Более десяти случаев только за последние два месяца. И никого не нашли! А где гарантия, что последствия всегда будут сводиться только к мелким имущественным потерям да испугу? Нет такой гарантии. Вчера сумочки выхватывали, завтра морду набили, послезавтра задушили. И что такое, в самом деле, говоришь им, говоришь: будьте осторожнее, не носите украшений по вечерам, не вытаскивайте из карманов пачки денег, будьте скромнее!»
Он вдруг вспомнил свой приход на телевидение: в прямом эфире выступал их шеф, а он, Ивакин, сидел на телефонах. Так шеф тоже стал призывать к бдительности. «Я вас понимаю, — ехидно отозвался журналист. — Вам будет намного проще работать, если все будут ходить в телогрейках. Но мы все-таки живем. Жизнь у нас одна, вы помните об этом? Хочется ходить по этой жизни нарядным». — «Ну так ходите нарядным и не жалуйтесь, что вас грабят!» — рассердился шеф. «Да нет уж, будем мы жаловаться, — издевательски-спокойно ответил журналист. — У меня тут, знаете, недавно был начальник пожарной охраны, так он сказал, что все лоджии должны быть освобождены от всего абсолютно. Должен быть голый бетон, и только тогда пожарные могут хоть что-то гарантировать. Я его понимаю. Но пусть и он поймет меня, обившего лоджию вагонкой, чтобы прибавить себе метров. И вы также меня поймите: не могу я ходить в телогрейке!» Вот и весь разговор о бдительности.
В связи с появлением брата версия об ограблении отошла на задний план, но все же она оставалась убедительной. Весь этот дешевый шик, которым убитая Леонидова наполнила две недели своей жизни в Лазурном, вполне мог произвести впечатление на местных хулиганов. Ивакин был согласен с Прокопенко: в Лазурном способны убить и за тысячу рублей. Как, впрочем, и в Москве.
Накануне Ивакин сходил и к министерскому санаторию, в котором, по словам Анжелы Сергеевны, убитая журналистка отдыхала ребенком. Санаторий оказался престижным, но слегка обветшалым, как и вся отрасль — некогда перспективная, но теперь переживавшая не лучшие времена. «Ее отец мог быть небедным человеком, — подумал Ивакин, идя к воротам парка. — Даже если не было денег, имущество должно было остаться. В те годы в этом министерстве не скупились». Музыка в ресторанах усилилась в расчете на выходивших из кинотеатра людей. Ивакин поморщился: думать при таком шуме было невозможно.
Зато уже за воротами царили ночь и тишина. Такова была особенность этого южного городка: улицы практически не освещались, парков местные жители боялись и в них не гуляли, оживленными были лишь окрестности санаториев, центральная улица да вот еще две площади.