— Я хочу вернуть пропажу, — мой голос охрип, то ли от крика, то ли от ветра, то ли от нарастающего пульсирующего в горле беспокойства, которое я тщетно пыталась скрыть за широкой улыбкой. — Я хочу её вернуть! Я ничего не крала, я ни в чем не виновата!
— Разумеется, лирта, — король следил за мной цепким тяжелым взглядом и разговаривал, как опытный психиатр с буйным больным, невесть откуда раздобывшим заряженный револьвер. — Мы ни в чём вас не обвиняем. Мы… рады тому, что пропажа нашлась.
— Но я не могу слезть! Здесь высоко!
— Ваше Величество… — лирт Веритос повернулся к королю, но тот взмахнул рукой, коротким жестом обрывая жреца.
— Вы обладаете донумом перемещения в пространстве, насколько я знаю. Спускайтесь, и я даю вам слово… моё нерушимое слово, если фелинос окажется у меня… вы останетесь живой и свободной, лирта. Я клянусь вам.
— Обладаю, но не управляю, — я опять подавила истерический смешок. — Я не управляю этим, Ваше Величество!
— Сбросьте нам фелинос. Моё слово останется в силе.
— Не могу его снять! — я подёргала за ошейник. — Не получается!
Король и жрец переглянулись, а я невольно им посочувствовала.
— Позвать слуг?
— Слуги не имеют права входить в Поднебесный зал во время Венуты.
— Ваше Величество! — Верховный понизил голос, но я всё равно слышала, что он говорит. Королева снова зажала уши принцу Тиверну. Мальчик перестал улыбаться и смотрел на окруживших его взрослых растерянно и испуганно. — Ваше Величество, позвольте мне… Речь идёт о судьбе мире, посмотрите на море, оглянитесь вокруг!
— Я дал слово.
— А я нет… Уберите ребёнка! — Верховный делает шаг в сторону, а я ощущаю, как моё скованное тело неумолимо тянет к краю. Ноги не слушаются, лицо — как маска, но это не мешает мне беззвучно завыть внутри от ужаса: почему-то я уверена, что расстояние до крыши дворца окажутся для меня фатальными — жрец позаботится об этом.
Я пытаюсь сопротивляться, где-то в глубине души понимая, что это, возможно, единственный выход — повинуясь внушению, я спрыгну с карниза башенного шпиля, а там фелинос снимут, пусть даже для этого мне отрежут голову.
Моя жизнь — и жизнь целого мира на весах. Пусть даже чужого, волшебного, немного безумного мира. Я не хочу делать этот выбор, но сделать его придётся. Может быть, так лучше, так проще, что сделала его не я. Не сопротивляйся, Камилла…
Но всё-таки мне страшно, и, замерев на краю, я упираюсь изо всех сил, пытаясь остановиться.
В этот самый момент стеклянные колонны со светящимся содержимым в основаниях каменной звезды, две из пяти, бесшумно взрываются, лопаются, освободившаяся жидкость не стекает на пол, и, точно струи из исполинских дизайнерских огнетушителей, направленные чей-то недрогнувшей рукой, целенаправленно сбивают жреца с ног.
Его и только его. Короля они огибают, а лирту Хорренду почему-то не видно. Что ж, она-то как раз могла попробовать сбежать, с учётом того, что её неприглядные тайны могут выплыть наружу, и, в отличие от меня, своим донумом она управляет неплохо.
А я облокачиваюсь на стену, сползаю по ней. Моё живое тело чувствует и боль, и усталость, и слабость, ноги трясутся, а зубы стучат, но я дёргаю и дёргаю злосчастную полоску из кости. Безрезультатно.
Жрец, мокрый и тоже немного светящийся, обалдело крутит головой, сидя на полу. Его анимешные волосы потемнели, облепили плечи и спину, и теперь он кажется почти обычным мужчиной средних лет, по недоразумению нацепившим странный нелепый парик.
— Вы..! — возмущенно начинает он, глядя на короля снизу вверх, но тот опять мастерски обрывает начавшееся выступление одним лаконичным жестом.
Поистине королевский навык.
— Это не я, — говорит король, что-то в его лице меняется.
— Но…
— Это она.
Ветер ревёт в ушах, словно я качусь с горы.
— Кто ты? — в этот момент, только в этот, проявляется сходство Его Величества со старшим братом, а я не знаю, как объяснить всю эту историю в двух словах.
— У неё волосы, как у лирты Аиши, — подаёт голос доселе молчавшая королева, её руки безвольно опускаются, Тиверн, пользуясь случаем, отбегает к краю крыши. И поясняет, видимо, для жреца. — Матери лирта Ритворна.
Разные матери — это многое объясняет.
— Хмарь хмыров, — устало роняет Его Величество, а его жена нервно всплескивает руками, но уши сына и наследника находятся слишком далеко. — И когда успел, он кроме храма и библиотек никуда не ходил!..
— Ваше Величество! — успевший подняться жрец делает шаг вперёд, и третий светящийся сосуд взрывается, так же бесшумно и ярко, как его собратья.