— Тогда объясните толком, в чём меня обвиняют. Я ничего не сделала!
Черноволосый глубоко вздохнул и закатил глаза.
— В прошлый раз мне казалось, мы пришли к какому-то… взаимопониманию, лирта. И сегодня вы опять начинаете играть в старую игру. Вам не надоело? Смею напомнить, что за те почти две декады, что вы находитесь здесь, мы с вами прошли все варианты ваших реакций на несколько раз. Имитацию безумия, нервенного припадка, тяжёлой сердечной болезни, потерю памяти, предложения сексуального характера, горючие слёзы, рассказы о больной матери, голодных малышах, попытку самоубийства, убийства, угрозы и намёки на божественную просветлённость и тайную миссию, возложенную на вас Единой… Чем вы хотите удивить меня сегодня, лирта? Может быть, для разнообразия — правдой?
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, потом я не выдержала, отвела взгляд от его затягивающих болотно-карих радужек с крохотными точками чёрных зрачков и только сейчас обратила внимание на окружающее пространство. Изменился не только пол, изменилось… всё. Вообще всё. И чем больше я смотрела, тем меньше слов оставалось в голове, тем шире хотелось распахнуть рот.
Глава 6
Камера преобразилась полностью. Гладкие серебристые металлические прутья превратились в шероховатые чёрные, местами поеденные ржавчиной. По углам клетки — трудно было называть ее иначе — свисала густая серая паутина, словно в каком-то низкобюджетном фильме про бабу Ягу или ещё какую лесную ведьму. Сквозь прутья одной из стен торчали костлявые грязные руки какого-то другого врестованного… узника, вероятно, развлекающегося нашей беседой — пафосные слова сами собой приходили на ум. А по полу наискосок камеры-темницы деловито бежала жирная бурой окраски крыса.
Захотелось жалобно взвизгнуть, хотя крыс я не боюсь. Когда они в клетке зоомагазина, например. Или просто на улице — в нашем городе такого добра навалом, у каждого третьего супермарета или у каждой второй помойки.
Но в одной со мной камере?! Это уже подходит под разряд пыток.
— Вам осталось жить пять дней, лирта, — тихо закончил черноволосый. — Возможно, вы ненавидите страну, в которой родились и выросли. Возможно, вам безразлична судьба других людей. Но ваша собственная жизнь? Вы так молоды, лирта. Ваша жизнь, пусть даже в неволе, могла бы продлиться… дольше.
…господи всемогущий!
Красавчик-мент поворачивается ко мне спиной, тёмно-коричневый длинный плащ мягко шелестит складками. Не тот плащ, который с руками и застёгивается на пуговицы, а тот самый, старинный, накидка с плащом… епанча? Какулус? Крантер? Откуда-то из памяти всплывают эти странные названия, может быть со времен средней школы, когда я увлекалась кроссвордами? Одно ясно — менты так ходить не будут.
— Вы кто? — хрипло спрашиваю я его спину, такую ровную — хоть линейку прикладывай. — Вы кто вообще?
— Упырь в плаще, — мужчина хмыкнул и развернулся, а мне как-то не захотелось смеяться.
— Вы куда?!
— Я, моя дорогая лирта, домой. На сегодня моя служба закончена.
— А я?! — единственное, что я смогла выдавить из себя, хотя хотелось орать: «не имеете права», «в чём меня обвиняют», «меня подставили», «это всё кот», «позовите бабу Валю» и коронное «я ни чём не виновата». Внезапно уши заложило, как при высоком давлении — но через миг звуки вернулись.
— А у вас остаётся пять суток, начиная с сегодняшнего вечера. И если память вам по-прежнему отказывает, лирта, то напомню — казни в Магре происходят обычно на закате.
— А обход главврача когда?
— Что?
— Ничего… Не оставляйте меня, здесь грязно, здесь крысы бегают! — почти выкрикнула я. Какой смысл убеждать сумасшедших, что они сумасшедшие?
— А вы хотите, чтобы в Винзоре была ещё и уборщица?! — искренне удивился черноволосый. — До таких вершин наше с вами общение ещё не доходило…
Но что касается крысы, то — никаких проблем.
Крыса, мирно догрызавшая в уголке какой-то сухарик, настороженно подняла голову. Мужчина сделал шаг, каким-то нечеловечески быстрым движением наклонился и ухватил заверещавшего зверька за шкирку, поднёс к лицу, втянул носом воздух. Я вдруг отчётливо представила себе, как «упырь в плаще» демонстрирует отросшие клыки в кровожадной ухмылке и одним движением откусывает крысе голову, а потом тщательно, со вкусом пережёвывает — после чего я сразу признаюсь хоть в хранении наркоты, хоть в покушении на «короля», хоть в попытке хищения бабывалиной пенсии.
— Не надо! — пискнула я, а потенциальный упырь дёрнул рукой — и крыса безвольным меховым комком упала на пол, несколько раз дёрнулась и затихла. Голова у неё точно была на месте, но она явно была мертвее камня.