Я провожу рукой над полом — и вода послушно следует за ней. Может, это какой-то оптический эффект?
— Брысь! — тихонько говорю я, стучу кулаком по полу, и тёмная жидкость разбегается в разные стороны, как клубок перепуганных синих ящериц.
Не успевая обдумать загадочное поведение более чем загадочного пола, я внезапно замечаю своё слабое полупрозрачное отражение.
— Агнесса! — зову шёпотом своего двойника, словно она — запертый подо льдом призрак. — Агнесса!
Снова протягиваю руку к полу — и девушка из каменного зазеркалья тянется ко мне в ответ, а вода вновь начинает жадно подбираться ближе.
"Помоги мне…"
Кто из нас это сказал?
Кажется, что заключённая в стекле девушка улыбается мне — грустно, но в то же время насмешливо. Мол, а чем бы ты могла мне помочь?
Чем?
Вернуть ей тело?
Еще вчера утром я согласилась бы с этим безоговорочно. Ещё вчера днём. Это тело принадлежит не мне! Но сегодня всё поменялось… И вернуть это тело означало бы потерять больше, чем Магр, чем даже жизнь. Это означало бы потерять Лиграна.
"Который тоже тебе не принадлежит", — улыбалась мне призрачная лирта, застывшая в огромном куске иномирного кварца.
Где-то вдалеке раздаётся невнятный шум, и я с огромным трудом отвлекаюсь от призрачной Агнессы. Встаю и осторожно иду на шум. В какой-то момент мне начинает казаться, что в зале есть кто-то ещё — звуки шагов двоятся. Тревожно оглядываюсь — никого нет, но полная иллюзия постороннего присутствия сохраняется.
— Агнесса? — вновь вопросительно шепчу я. Подхожу к одной из ровных стен, провожу по ней руками и безошибочно нахожу незаметные взгляду выступы.
Это дверь.
Та самая дверь, за которой находится жилой флигель. Когда Агнесса вернулась от колодца, она пошла именно сюда, и я никак не могла уловить её состояние, словно об этом у неё и не сохранилось никаких воспоминаний. Впрочем, возможно, мне достаточно просто пройти её путём?
Я постаралась попадать в ритм шагов, которые мне пригрезились, которые до этого момента словно бы отставали от моих собственных. И ноги сами потащили меня вперёд.
Прошла залу-пещеру, более не обращая внимания на мечущуюся под ногами воду, ощущая себя пустой и бездумной. Отыскала ещё одну дверь в стене, которую не нашла бы никогда в жизни, если бы не знания и память Агнессы. Эта дверь в свою очередь вела в какой-то длинный пустой коридор, и только потом я, словно зачарованная, вышла в новый зал, на этот раз — вполне традиционный и более чем торжественный, даже сверкающий. На полу тканные ковры, у одной из стен — подобие иконостаса, только вместо икон — каменные барельефы, изображающие тараксумы. Отдельно стоящая в углу статуя Тираты — не особенно большая и величественная, зато целиком из металла. Серебристые и зелёные витражи в очень высоких, под потолком окнах создавали соответствующее освещение,
Я не смотрю на это всё. Не смотрю на Лиграна, застывшего безмолвной тенью в углу, бросившего на меня острый взгляд. На безвольно распластавшиеся, хотя, по всей вероятности, живые тени-фигуры у его ног — мужчина в обычной одежде и бритоголовый служитель в фиолетовом одеянии. Взгляд словно бы мимоходом отмечает какую-то неправильность и скользит дальше.
Агнесса зашла в зал и искала книгу, но книги нет, это фикция. Её чувства, ужас и недоумение после эпизода со служительницей приглушены внушением жрицы, но она не может не понимать, что ей нужно бежать, уходить… Но уходить она не хочет. Она надеется на помощь Верховной, она надеется найти то, что та просила, выполнить свою часть соглашения.
Подхожу к двуполой статуе Единой, прикосновения к обнажённому камню кажутся почти непристойными. Разумеется, в первую очередь она подумала о тайнике — я и сама бы так подумала. Никаких сейфов и сундуков.
Нажимаю на глазницы, полуоткрытые губы, неуверенно касаюсь кончика выпуклой груди. Пожимаю каменные пальцы: одна, мужская, мощная и широкая рука опущена вниз, другая, женственная и изящная, вытянута чуть в сторону. Заострённые когти не портят этой чувственной красоты, немного порочной в силу наличия признаков обоих полов.
"Если палец указывает в небо, дурак смотрит на палец" — мне вспоминается фраза из какого-то фильма моего мира, и я невольно слежу взглядом за направлением каменной руки. Она указывает на цветочный барельеф. Впрочем, пожалуй, в зале нет ничего иного, что могло бы привлечь внимание.
Цветы как цветы.
Тараксумы как тараксумы.
Хотя…
Подхожу ближе, рассматриваю переплетение стеблей, листьев, летящих пушинок-парашютиков, мохнатые шарики цветков. Возможно, если бы не те омерзительные воспоминания о встрече с целителем в доме утех, если бы не цвет моих волос, я никогда не обратила бы внимания на одинокий цветок киртана, почти незаметный в общем цветочном хороводе среди других.