Мальчик смотрел на меня во все глаза. Настоящий принц — воспитанный, выдержанный, и речь поставлена — сомневаюсь, что его сверстники в моём мире так разговаривают. А с другой стороны, доверчивый и явно очень одинокий ребёнок, кажется, рад пообщаться с кем угодно, кто заглянет на огонёк. Бедолага.
А ведь на моём месте могла и преступница-наёмница какая-нибудь оказаться. Втёрлась бы в доверие, добралась бы до королевского тела, а то и похитила бы мальчишечку — и готово. Видимо, донум разрывателя пространства действительно очень и очень редок, раз никто не защитил ни дворец, ни храм от подобных вторжений.
— А твоя мама?
— Она вместе с отцом. Вся семья готовится к церемонии.
— А ты почему не с ними?
— Я делаю домашнее задание, — важно ответил мальчик, явно повторяя чьи-то чужие слова. — Праздник — не повод игнорировать свои обязанности, это повод потрудиться вдвойне.
…действительно, королевское воспитание. Но мне-то что делать? Идти через стражников с надеждой на их лояльность или действие донума? Оставаться с принцем и ждать, когда за ним придут, являясь на церемонию впритык или, опять же, попадая в королевскую темницу до выяснения всех обстоятельств появления в покоях наследника неустановленного лица? То есть очень даже установленного — убийцы, воровки и беглой каторжницы.
— Вы можете дойти до поднебесного зала сами, — неожиданно произнёс Тив. Тиверн — я неожиданно вспомнила упомянутое Лиграном имя, да, точно, Тиверн.
— Там стража, она меня не пропустит!
— Стража вас не тронет, идёмте! — он снова неосознанно потянулся ко мне, и я в ответ осторожно протянула руку. Принц поколебался всего несколько мгновений, а потом вложил свою ладошку в мою.
Так, держась за руки, мы и дошли до входной двери.
— А вы ещё придёте? — прошептал он, глядя на меня снизу вверх, золотистые ресницы дрогнули.
…что-то во мне жалобно ёкнуло, срезонировало, то ли одиночество моего собственного детства в полной, в общем-то, семье, то ли — одиночество Агнессы. Мне не хотелось врать Тиверну и правду говорить тоже не хотелось, тем более, правду, в которой я не могла быть уверена. И я сказала самое что ни на есть нейтральное:
— Постараюсь.
Наследник престола открыл дверь совершенно спокойно, я вздрогнула, ожидая чего угодно — крика "стража, тут чужая тётя!" или ещё какого-нибудь сюрприза, но принц тоненько и в то же время звучно, как какой-нибудь полководец-лилипут, провозгласил:
— Стра-ажа! Всем закрыть глаза, пока я считаю до двух декад! — и, повернувшись к несколько обалдевшей мне, прошептал, неожиданно переходя на "ты":
— Иди!
— Куда?!
— Прямо и прямо, а потом наверх до конца! — и продолжил, гораздо громче. — Оди-ин! Два-а!
Я затопталась на месте, не зная, идти или нет, но принц продолжал нараспев считать, и я шагнула вперёд. И в раннем детстве-то не любила жмурки, а уж сейчас, с моими-то нервами, от которых остались одни воспоминания… Стражники — четыре рослых мужика — действительно стояли с закрытыми глазами, вытянувшись, как свечи. Не уверенная, что высокий мальчишечий голос заглушает грохот моих шагов, что там, в конце коридора, не обнаружится с десяток каких-нибудь не слышавших приказа стражников, я торопливо затопала вперёд, испытывая головокружительное желание обернуться — и не менее сильное желание бежать без оглядки. Дойдя до конца коридора — вместо канделябров в стены были вкручены стеклянные ёмкости всё с той же светящейся жидкостью, я уставилась на два чёрных проёма — а теперь куда, налево или направо?! Шагнула наугад направо и оказалась на лестнице, каменные ступени безжалостно выдавали стук туфель, и я стянула их, оставшись в одних чулках.
Единая, что я буду делать, если меня поймают? Если мне не поверят? Что..?
Двумя пролётами выше я на секунду остановилась перевести дыхание — а вот была мёртвой и с подобными проблемами не сталкивалась! — и в этот момент в меня врезался возникший невесть откуда высокий темноволосый мужчина. Я не удержалась, сделала шаг назад, покачнулась на верхней ступеньке, а незнакомец ухватил меня за ворот и рванул на себя. Я замерла, глядя в его породистое строгое лицо снизу вверх — ростом он был почти с Лиграна, но на вид старше лет на двадцать, приятная располагающая внешность. Что, конечно же, не помешает ему сейчас сдать меня страже или…
А мужчина смотрел на меня так, словно никогда до этого женщин не видел. Провёл рукой по волосам, по щеке — там, где от осколка взорвавшейся в храме статуи Единой наверняка остался свежий шрам.