Я испугался. Имея лупу, он сразу обнаружит мой фокус, сказал я себе. Но тогда я всегда могу сделать вид, что это была невинная шутка. Возьму эти марки пальцами и разорву, может, он все-таки ничего не заметит.
— А ты видел когда-нибудь альбом Артура? — спросил он.
Своим пинцетом он вытягивал из кучи марку за маркой и внимательно рассматривал их под лупой. Густой завиток на лбу, у самых корней волос, казалось, мешал ему. Время от времени он хмурил лоб и сдвигал завиток, так что он торчал еще упрямее.
— Ох, — продолжал он, — вот у него коллекция! Его отец собирает вместе с ним. А ты что собираешь?
— Все, — сказал я робко.
— Мы собираем только Европу, — сказал он. — Мой отец считает, невозможно собирать все. Артур — другое дело. У него, я думаю, есть Маврикий.
— Что у него есть?
— Маврикий, — повторил он менее решительно, и завиток на его лбу встал торчком.
— Маврикий?
— Вроде бы.
— Черт возьми, у него есть марка острова Маврикий? — сказал я. — У него? Или у его отца?
— У обоих, — сказал Фабиан. Он откладывал в сторону марку за маркой, предварительно их рассмотрев. — А когда его отец помрет, она достанется ему одному.
— А почему его отец помрет? — спросил я.
— Я имею в виду — потом, позже, когда его отец помрет, она будет принадлежать только ему.
— Ах так, — сказал я. — А тебе он ее показывал?
— Обещал показать. Он еще должен спросить разрешения у отца.
— Мне тоже охота поглядеть.
— Не знаю, захочет ли отец Артура, чтобы он показывал ее еще и тебе. Спросить у него?
— Ну да, если его спросишь ты, может, его отец и разрешит.
— А это что такое? — сказал он, выуживая пинцетом какую-то марку.
Я наклонился над столом, чтобы хорошенько рассмотреть марку, которую он извлек из кучки. Я не проронил ни слова, хотя сразу увидел, что это была за марка. Он взял лупу.
— Ты какую имеешь в виду? — сказал я, чтобы выиграть время. — Ах, эту…
— Эту я никогда не видел, — сказал Фабиан, еще пристальнее рассматривая марку. До сих пор он быстро определял, нужна ли ему марка для коллекции, и отодвигал их в сторону, одну за другой. Все они у него уже были. Только на этой он застрял. Я лопался от гордости, видя, что он рассматривает мою марку, что именно она привлекла его внимание. Только бы он ничего не заметил, думал я.
— Какая забавная штука, — сказал он. — Здесь есть надпечатка. Никогда не знал, что такие бывают. Те, которые я знаю, выглядят иначе.
— Они все разные, — сказал я. — Дай-ка поглядеть.
— 3-а-р-р-е, — прочел он по буквам. — Зарре? Я знаю, что есть экземпляры с такой надписью, но эта выглядит так странно, ты не находишь?
— Я другой такой не знаю, — возразил я.
Интересно, что будет дальше. Я ждал.
— Марка настоящая, — сказал он, взял ее пинцетом и поднес к свету. — Со штемпелем.
Я продолжал рыться в лежавшей на столе кучке марок, боясь взглянуть в его сторону.
— Есть у нее водяной знак? — спросил я. — Ты проверь, есть ли у нее водяной знак.
— Да, и водяной знак есть.
У нее есть водяной знак и штемпель, соображал я, значит, марка настоящая, но я сделал на ней надпечатку. Если я сейчас ему это скажу, тогда все в порядке, все окажется игрой, шуткой, и все будет в порядке. Но тогда он не станет со мной меняться, а если не станет меняться, то обозлится на меня. Ведь это единственные экземпляры, которых у него нет.
Но вместо этого я сказал:
— У нее есть водяной знак и штемпель. Я отклеил ее от одного письма.
— Ты получаешь письма из Зарре? — заинтересовался он.
— Мой отец.
— Но твой отец не коллекционирует марки, — сказал он.
Казалось, его удивило, что люди, которые не собирают марки, получают письма с марками и надпечатками, которых у него нет.
— Мой отец получает письма отовсюду, — сказал я.
— Ух ты, — сказал он.
Он нахмурил лоб и брови и надолго задумался. Потом положил марку слева от себя.
— Вот еще одна, — сказал он и вытянул пинцетом из кучки еще одно мое произведение. — Она выглядит иначе.
— Это Зарре номиналом в пятнадцать пфеннигов, — сказал я.
— Я вижу, здесь стоит штемпель.
— А почему ты не проверяешь, есть ли там водяной знак?
— Зачем?
— У меня было три экземпляра, — продолжал я. — Вот еще одна, номиналом в двадцать пфеннигов.
Я извлек из кучки свое последнее творение.
Он попытался ее взять и положить рядом с двумя другими, но я сказал:
— Эту ты не получишь, у меня нет второй такой.
— Жаль, — огорчился он.
— А может быть, все-таки есть.