— Вы родились здесь? — спросил я.
— Нет, нет, мы приезжие, из провинции, а вы?
— Я тоже, — ответил я.
Она жила здесь примерно год. Из-за каких-то событий, о которых она упомянула лишь мимоходом, они с братом решили попытать счастья здесь, в двухкомнатной квартирке с кухней в западном районе города. Она не производила впечатления человека, обиженного на свою судьбу. То ли ее удовлетворенность соответствовала некой внутренней гармонии, примиряющей любые противоречия, то ли тут было что-то еще, какие-то шоры, недостаток глубины?
— Вы работаете у нас подсобником, — сказала она.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— У вас неполный рабочий день, — сказала она.
Значит, она обратила внимание, что я прихожу всего на пару часов.
— Да, — сказал я.
— Вас это устраивает?
— Мне нравится работать в универмаге.
Она взглянула на меня удивленно и усмехнулась. Похоже, она не разделяла моего энтузиазма. А ведь сказала «у нас», когда спросила меня о работе.
— Вы приходите в разное время. А когда ходишь к определенному часу изо дня в день… — Она не договорила. — Поначалу все кажется великолепным, а потом привыкаешь. Так оно и идет.
Я рассказал ей о своих первых впечатлениях от универмага, о своих путешествиях по этажам, об изобилии, неисчерпаемости и богатстве, вызывающих у меня ощущение счастья и полноты жизни.
— Я работаю в универмаге с того дня, как приехала, — сказала она.
— И вам нравится?
— Я никогда не проходила по всем этажам, как вы, некоторых отделов вообще не знаю.
— Странно, — сказал я.
— А что странного? Торчишь тут, внутри, целый Божий день, — сказала она. — К тому же у такого универмага есть и оборотная сторона.
— Конечно. Но какая именно, я пока не знаю.
— Здесь сто магазинов в одном, — сказала она. — Представьте себе заведение поменьше, писчебумажную лавку или ателье. И вдруг в один прекрасный день там открывается универмаг.
— Знаю, мне рассказывали, — сказал я. — Но разве такое бывает?
— Еще как, — отрезала она и замолчала.
Она произнесла это с большей настойчивостью и резкостью, чем я от нее ожидал. С таким видом, словно испытала это на своем опыте. Кто знает?
За этим кроется семейная история, подумал я и сконструировал интригу. Отец — мелкий предприниматель старого закала, не без способностей, но отставший от времени. Он неудачник, обиженный на судьбу, и его озлобленность передается детям. Они уезжают в большой город, и дочь начинает работать на того, кого должна бы презирать и ненавидеть как убийцу своего отца. Видимо, она не совсем осознает это раздвоение. Ее мужество помогает ей преодолеть трудности. Доморощенный сюжет был не слишком оригинален.
— И вам не скучно только и делать, что паковать пакеты? — поинтересовалась она спустя некоторое время. Она преодолела свое дурное настроение, и по теплому тону в ее голосе я заключил, что ее участие было искренним.
— Напротив, это окрыляет мою фантазию, — поддразнил я ее.
— Фантазию? А при чем здесь пакеты? Разве что вы пакуете свою фантазию не в те пакеты.
Я заметил, что завожусь. Но восторженность поможет мне скрыть смущение.
— Вы никогда не получаете посылок? — спросил я для начала.
— Иногда, — ответила она и прикрыла левый глаз, который был немного меньше правого.
— И вы им не радуетесь? — продолжал я.
— Конечно, — подтвердила она, но так сдержанно, что я усомнился, получала ли она когда-либо посылки.
— Нет ничего прекраснее, — сказал я. — Это единственное чудо, единственный сюрприз, который остался нам на этом свете.
— Кажется, снова пошел дождь, — отозвалась она, вытаскивая свой берет, который во время разговора сунула в боковой карман плаща.
— Меня посылают повсюду, — продолжал я. — Я уже работал почти во всех отделах, где нужны мужчины. Кроме посудного. Туда меня пока не рискуют посылать…
Мы уходили все дальше. Вот она откинула назад голову и черкнула рукой по воздуху, чтобы ощутить дождь. Вот она засмеялась и взглянула на меня искоса, поворот головы открыл мне совсем другое лицо. Я был поражен.