И может быть, даже без еды.
— Ты взял с собой что-нибудь из еды? — тоскливо спросил я.
— Разумеется, — сказал он. — Немного шоколада, леденцов и кусочков сахару. Нельзя же унести с собой продуктовый отдел какого-нибудь универмага. Несколько бульонных кубиков и молотый кофе, две баночки. Нет смысла так уж сильно нагружаться. Но ты же знаешь, каковы женщины, одна мысль о том, что можно что-то приготовить самой, сварить кофе или суп, ее утешает.
— Они правы, — сказал я.
— А нести придется мне, — возразил он и упер взгляд в пространство.
Он расстроился. Смотрел вниз на рюкзак, стоявший в ожидании на полу, словно в любую минуту мог прозвучать сигнал к отступлению.
— Табак взял? — спросил я, чтобы сгладить неловкость.
— Я бросил, — сказал он. — В последнее время вообще не курю.
— Я бы все-таки взял табаку, — возразил я. — Табак всегда пригодится, его можно обменять на другие вещи.
— Ты прав, — сказал он и задумался.
— Для него еще найдется место?
— А то нет, туда еще много чего войдет, — гордо заявил он.
— Может, немного шнапса или бутылочку коньяка?
— Уже взял.
— А таблетки от бессонницы или головной боли?
— Конечно, все уже собрано, целая аптечка с бинтом и пластырем, это само собой, об этом я уже вообще не говорю.
— Спички?
— Тоже, — кивнул он.
Значит, об этом он уже вообще не говорит. Было еще много других вещей, о которых он уже вообще не говорил: несколько фотографий и потом еще ампулка с особо сильными таблетками.
Для чего? Чтобы спать? Чтобы уснуть? И проснуться? Не спрашивай, ты задаешь слишком много вопросов, я больше не говорю об этом.
— Книгу не хочешь взять? — спросил я вдруг, но взглянуть на него не решился.
Я сам считал вопрос нелепым и стыдился своего упрямого суеверия, что с собой нужно брать книгу.
Он ждал. Он видел мое смущение. Потом сказал спокойно:
— Книгу? Значит, ты считаешь, надо взять с собой книгу. Что ж, в боковом кармане у меня еще есть для нее место. Но какую книгу, можешь посоветовать?
И пока он говорил это, тихая насмешливая улыбка скользила по его лицу.
Своим последним вопросом он попал прямо в яблочко, пути назад не было, я должен был раскрыть карты. Будучи школьником, я участвовал в большом конкурсе на тему «Можешь посоветовать книгу?». В своем ответе я в высокопарных выражениях перечислил пять книг, которые взял бы с собой, если бы… Я тогда выиграл приз и право накупить книг на тридцать марок за счет книжного магазина. А теперь вопрос о том, мог бы я посоветовать книгу, которую стоило взять с собой, задал мой отец.
— Не знаю ни одной, — поспешно сказал я. — Да это не так уж важно.
— Я бы списал рецепт приготовления коры деревьев, — сказал он. — Кажется, ее едят в Китае, в определенных обстоятельствах она считается там деликатесом.
Вены на его висках вздулись, и он добавил:
— И к нему специальный нож для снятия коры с дерева!
Он думает только о голоде, понял я, он боится, что им придется голодать, и внезапно меня пронзил страх, что им придется голодать. Я понял, что гордость, с которой он перечислял то, что уложил в своем рюкзаке, служила ему, чтобы скрыть, подавить страх перед неизбежным.
Во время разговора он лишь изредка поглядывал на меня, вообще-то он смотрел в пустую даль и пожимал плечами, словно хотел сказать: «В сущности, все бесполезно, и кто знает, суждено ли нам когда-нибудь разгрузить этот рюкзак и использовать что-то из его содержимого, но давай спокойно сыграем в эту игру с рюкзаком». Потому что если бы он этого не делал, то отнял бы у себя всякую надежду, и тогда лучше бы ему прямо сейчас принять особые снотворные таблетки.
Мы помолчали. Потом я смущенно сказал, что он поступает разумно, приготовляясь и укладывая рюкзак, ведь нельзя же укладывать такой рюкзак в спешке и как попало.
— Он не слишком тяжелый? — сказал я и поднял его с полу.
Он рассмеялся.
— Я неделями размышлял, что лучше всего взять с собой, и переносил все сюда наверх постепенно, чтобы мать не заметила.
— Значит, уже давно?
Он кивнул.
— И ты думаешь, она не заметила?
— Думаю, что нет.
— Может быть, ей было бы спокойней знать, что ты подготовил все на тот случай…
Теперь мы снова играли в старую игру, притворяясь, что это все делается на тот случай, если вдруг сложатся обстоятельства, которые, по нашему убеждению, не сложатся, а если и сложатся, то иначе, и далеко не настолько серьезно, как мы считали нужным к ним готовиться.