-Кто может? – все тем же тихим голосом спросил Пахом.
-А, ну тебя! – махнув рукой, лейтенант зло сплюнул на снег и вернулся обратно за парту, - Иди к начгоспиталя, сам разбирайся!
Лицо Пахома просияло, он весь как-то подобрался, прижал к груди отвоеванную фотографию и рванулся было к лейтенанту, да смутившись, остановился и быстрым шагом вышел со двора.
Коридор госпиталя дохнул тяжелым смрадом запекшейся крови. Из открытых дверей неслись, перемешиваясь, звуки разговоров, смешки, протяжные глухие стоны. Туда-сюда сновали нянечки. От суеты и белизны мельтешащих халатов Пахом совсем растерялся. Бочком, вдоль стенки, он робко пошел мимо дверей, пока, наконец, не ухватил за рукав первую попавшуюся санитарку. Санитарка смерила его подозрительным взглядом, но дорогу все ж указала. Начальник обосновался в бывшей учительской. Остановившись перед дверью, Пахом постучал. Ответа не было. Старик прислушался. За дверью раздавался шорох, неясное бормотание, он постучал еще раз и тихонько приотворив дверь заглянул в кабинет. За столом, уронив голову на руки спал доктор. Пахом виновато кашлянул, врач вскинул голову, обвел кабинет рассеянным взглядом. Наконец, он увидел старика.
-Что вам? – устало спросил он
-Простите, товарищ, мне тут… - Пахом замялся, подбирая слова, - В город бы мне… Я мигом, туда и обратно, погрузить не успеют – с жаром просипел он, протягивая капитану фотографию.
Капитан, подавляя зевок, растер лицо ладонями и внимательно посмотрел на старика
-Ничего не понял! Товарищ Самойлов, вы что хотите?
Пахом, как мог, рассказал о фотографии, об акте, о несчастном помершем Бутурлине.
-Я мигом, быстро, туда и обратно – повторял он будто заклинание. – Только скажу и сразу назад. Ну, не можно так, товарищ капитан.
Начальник госпиталя его не прерывал, слушал тихо, внимательно, и когда старик уже умолк долго еще смотрел на него, а затем встал, остановившись у окна, уставился на двор, где грузили на телегу тела мертвецов.
-Не разрешит, - опустошенно подумал Пахом.
-Правильно вы говорите, товарищ Самойлов. Нельзя так. Идите! – капитан бросил взгляд на часы, - Сроку вам час ровно! Час.
На улицах было пустынно, где-то далеко бухали орудия. Пахом привычно отметил, что бьют густо, пристреливают. Где-то со стороны Гизели подкатывался к городу фронт. Хорошо бы Серка сюда, вмиг бы домчали, даже без седла. Но Серко топтался запряженный в неподъемную телегу. Пахом старался идти как можно быстрее, но получалось все-равно не шибко резво. От этого старик злился, и на себя, и на больное свое колено, и на дыхалку, сорванную заводской свинцовой пылью. Эх, хоть бы попутка какая, езды-то пять минут - беспросветно ныло в голове. Но попутки не было. Он доковылял до моста и остановился. Надо отдышаться. Привалившись к периллам ограждения, Пахом глубоко вдохнул сырой речной воздух и тут же надсадно захрипел, закашлялся, согнувшись над самой рекой.
-Ничего, ничего, недалеко уже, - пробормотал он себе под нос, отплевываясь.
Дом 12 приютился у излета моста. Вросший под окна в землю, приклеившийся к саманным собратьям, вид он имел жалкий. Пахом протиснулся во двор, постучал. Внутри завозились, заохали. Раздался высокий детский плачь, все как-то зажило, зашевелилось, отчего старику стало муторно и страшно. Какую весть принес он с собой. Может прав был лейтенант?
-Нет, не можно так! – решительно рубанул Пахом
-Простите, что? – на пороге стояла высокая женщина. Она со спокойным любопытством оглядывала посетителя, вытирая руки о засаленный передник.
Пахом растерялся, неуютно переступил с ноги на ногу. Как сказать?
-Вот! Вам просили передать… - он протянул женщине фотографию, - Петя ….
Он совсем оробел, но женщина поняла все и без его слов.
-Петя, Пе-те-чка – заголосила, завыла, привалившись к косяку. В доме разревелись разом ребятишки, а Пахом так и стоял не зная как совладать с бедой, что принес на своих ногах в этот дом.
-Полчаса у тебя, слышишь! – строго оборвал он бабу, - На Госпитальное повезут, слышь?!
Ему хотелось встряхнуть эту женщину, привести ее в чувство, прервать этот безысходный почти звериный вой, но вместо этого старик отвернулся и пошел к мосту.