«Пе-те-чка» звенело в ушах Пахома, когда он выбрался на большак. Шел он уже медленно, тяжело переставляя больную ногу. Успеет ли? Должна. Баба крепкая, добежит, попрощается. Посмотрит еще на своего Петечку. Как же тошно, - подумал Пахом, дергая ворот гимнастерки, а вдруг поможет, полегчает страшная тяжесть, сдавившая грудь. За спиной старика протяжно и противно завыло. Он остановился, крутя головой и пытаясь найти источник звука. Над головой, низко, почти касаясь верхушек тополей, заходила на разворот черно-серая рама. Зажав руки от визга самолета, Пахом метнулся было в сторону, но сам уже понял, что поздно. Выпрямившись, он успел еще разглядеть скучающее, блеклое лицо летчика. Самолет кивнул желтым носом и летчик нажал гашетку.
-Пе-те-чка! –над длинным рвом, едва присыпанным землей металась баба, - Петечка! Вы не видели Петечку?
Баба кидалась к солдатам, разгружавшим свой скорбный груз. Они молчали, отнекивались, закидывая мертвецов в яму. И только серый смирный Серко жарко раздувал ноздри, принюхиваясь к морозному стылому воздуху, к яме, где среди босых закоченелых ног, виднелись стоптанные ботинки погибшего его хозяина.
Конец