— Да, да, — подтвердил он, страдая в душе.
«О Боже, когда же она замолчит! Почему она все говорит и говорит? Она ни в чем не отдает себе отчет. Уже пятнадцать дней я скрываю от нее, как умею, свои проблемы. Нужно было рассказать ей, чем кончился мой разговор с Шазелем, но не отважился. Под конец месяца придется снять деньги в банке, чтобы она могла и впредь верить, что я получил прибавку. Но что потом? Когда я потеряю работу, все попытки скрыть это будут напрасны. Ведь она по-прежнему позирует в агентстве для рекламы. Чтоб ее черти взяли!»
Жанна поставила перед ним новую бутылку вина. Наполнил бокал, выпил и встал из-за стола со словами:
— Все работа и работа… Уже нужно лететь. Так что увидимся вечером.
— Конечно.
На улице ярко светило солнце. Женщины уже надели весенние платья, хотя и было еще холодновато. Франсуа направился к машине, ища по пути в карманах ключи. Перед его машиной стоял 4CV Джульетты. Кисло покосившись на него, Франсуа сел за руль.
В агентство он прибыл первым, но двери уже были открыты. Вначале это его удивило, но, войдя, сразу вспомнил, что до вчерашнего дня там работали сантехники, ремонтируя водопровод.
Пойдя вымыть руки, воспользовался одиночеством, чтобы пропустить пару глотков коньяку.
«Даже сорок восемь часов я не выдержал, когда решил не пить. И подумать только, все из-за Шазеля! Если через восемь дней меня вышвырнут на улицу, что делать? Все рекламные агентства битком забиты!»
Старательно причесавшись, пожевал ментоловую пастилку, чтоб отбить дух спиртного, и покинул туалет. Выходя, споткнулся о груду деталей и труб, брошенных ремонтниками. Машинально поднял с земли кусок свинцовой трубы сантиметров тридцать длиной и задумчиво ударил им себя по ладони. Продолжая эту забаву, пересек пустой зал. Задерживался перед каждым кульманом, оценивая эскизы. Когда очутился в своем «аквариуме», неподвижно уселся, с отвращением глядя на бумаги, которыми был завален стол. Сидел, невидящим взглядом уставившись в пустоту. Через десять минут все соберутся и начнется… Он же будет делать вид, что работает, хотя сам не в состоянии думать ни о чем, кроме того, что вот-вот рухнет вся его предыдущая жизнь. В возрасте сорока лет, когда пора уже иметь стабильное материальное положение, он останется безработным, разве что папаша Шазель сменит гнев на милость.
От такой мысли он даже подпрыгнул, блуждающим взглядом уставившись на стеклянную табличку с выписанным во всю ширину своим именем. И внезапно изо всех сил ударил по ней свинцовой трубой, которую до сих пор сжимал в руке.
В этот момент двери в глубине зала распахнулись и начали входить сотрудники. Заметив, что Малле уже в своей стеклянной клетке, прекращая разговоры, торопливо занимали места. Их явно занимало, почему он так рано вернулся…
Малле попытался поспешно спрятать трубку, вначале попытавшись сунуть ее в карман, потом кое-как спрятав в папке, поставленной у ножки стола. Разбитое стекло как-нибудь объяснит или вообще не будет объяснять. К тому же стекло только треснуло, а не разбилось. Пока же трещину прикрыл листами бумаги.
«Собрались уже почти все. Те, что уже сидят, шепчут входящим: вы видите? Малле уже на месте! Что-то будет! Никто еще не догадывается, что произошло между мной и шефом. Я слышу, слышу: „Малле какой-то не такой… и давно уже“. И хиханьки. Но нет, ничего они не узнают до самого последнего момента. Еще счастье, что та сцена пятнадцать дней назад разыгралась во время обеденного перерыва… Никто ничего не знает. Ни они, ни Джульетта, которая воображает, что я здесь незаменим! Все знаем только я и Шазель, а он еще не говорил даже с компаньонами. Ах, если бы он совершил хоть один добрый поступок и сдох до истечения этой недели! Меня бы назначили директором на его место…»
Словно в ответ на это Виктор Шазель продефилировал перед «аквариумом», даже не глядя на Франсуа, и заперся у себя в кабинете.
«А если мне пойти поговорить с ним? Если признаться откровенно, в какой я нахожусь ситуации? Нет, он бы только рассмеялся мне в лицо, единственное, что имеет для него значение, — это цифры доходов. Он знает только, что после годичного отсутствия возвращаются его компаньоны, и им придется дать отчет. И на заклание отдаст меня! Хоть это по его вине агентство всё теряет позиции. Именно он губит результаты моей работы!»
В этот момент заметил мадемуазель Стено, которая направилась в сторону кабинета директора и, разгладив юбку, постучала в дверь, после чего исчезла за ней. Нет, все были по горло сыты стариком, и уйди он, все агентство вздохнуло бы с облегчением.
Решив кое-какие неотложные вопросы, Шазель покинул кабинет. По дороге всех, кроме Малле, которого демонстративно игнорировал, одаривал взглядом доброго хозяина. Потом исчез — его рабочий день закончился.
Время до пяти часов тянулось немилосердно долго. Франсуа как раз вспомнил обещание Джульетты. Ведь та должна была позировать в студии. Хотел было позвонить, но, поколебавшись, решил, что просто спустится туда. Выходя, предупредил мадемуазель Стандард:
— Я в студии.
— Хорошо, месье Малле.
На лестнице хлебнул немного. Его нервы, постоянно напряженные, требовали добавочной дозы спиртного. Порочный круг. Пожевав ментоловую пастилку, вошел в студию, на дверях которой лампы не светились.
— Есть тут кто?
Студия казалась пустой. Было темно. На голос Франсуа откликнулся Фрэнки-режиссер, державшийся с ним запросто. Тот включил свет и подал Малле руку. Видимо, отдыхал, ибо на этот раз был без своего пластикового козырька. Спросил:
— Что привело вас сюда? Работа кончена, и я как раз проявляю. Хотите взглянуть?
Франсуа шагнул за ним в темноту. Кое-как разглядел какого-то мужчину и женщину в белой блузке, которые развешивали мокрые отпечатки.
— Взгляните как следует, — предложил Фрэнки, — я уверен, что вышло хорошо.
На нескольких снимках Франсуа различил улыбающуюся Джульетту в вечернем платье. Фрэнки пояснил:
— Это для рекламы духов «Кисс».
— Давно отсюда ушла моя жена? — спросил Малле. Фрэнки наморщил лоб.
— Часа два назад. Мы еще не закончили съемки, но пришел шеф, и они ушли вместе. Придется заканчивать завтра утром.
— Шазель? Он ушел с моей женой?
— Ну да. Пришел, когда мы сделали всего три снимка. Понаблюдал немного, потом вступил в какой-то спор с Джульеттой. Если я правильно понял, речь шла о вас. В конце концов ушли вместе. Разговор был довольно острый и касался каких-то денег. Кажется, ваша жена добилась прибавки. Знаете, меня такие разговоры не интересуют, так что…
Через минуту Франсуа опять был на лестнице. Все стало совершенно ясно.
«Конечно же, так и должно было случиться! Пришел старик, начал любезничать с Джульеттой. Ну а она и поблагодарила его за мое повышение. „Какое повышение?“ — удивился Шазель. „То, которое вы пообещали Франсуа“. Старик, должно быть, от души посмеялся. А потом выложил правду. Но почему она ушла с ним?»
И тут же в голову пришло простое объяснение.
«Я словно слышу Шазеля: „Мадам Малле, с хорошенькой женщиной всегда можно договориться… Ведь вы прекрасно знаете, что нравитесь мне и что хватило бы сущей ерунды… Вы меня понимаете? И я готов буду забыть мой разговор с вашим мужем, при условии, разумеется, что это останется между нами. Подумайте как следует. Ведь вы достаточно умны, чтобы понять, что вам выгоднее…“ Джульетте не пришлось долго думать: „Но вы мне обещаете, что муж останется в агентстве?“»
Франсуа сжал кулаки. Время для него остановилось. Перед глазами маячили ужасные картины, казалось, он слышит вздохи и стоны… Замер на ступеньках, не в состоянии двигаться, пока мимо него не потекли смеющейся гурьбой сотрудники, закончившие работу. Для них с концом рабочего дня кончились и все заботы. Франсуа стал в стороне, чтобы пропустить их, потом, когда на лестнице вновь воцарилась тишина, вошел в зал.
Стемнело. Франсуа казалось, что он бесконечно долго тащится к своему «аквариуму». В конце концов, закрыв за собой дверь, сел за стол с треснувшим стеклом. Еще не взявшись за телефон, достал фляжку с коньяком и только потом набрал свой домашний номер.